Впрочем, не отставала и левая, и сабатоны, сделанные для человеческих ног, стали для Люкорифа источником дискомфорта. Он порой задавался вопросом – а можно ли найти оружейника, готового сделать ему новые элементы доспеха, более подходящие для нынешней анатомии? Позднее же легионер спросил себя о другом – а была ли в этом нужда? Недавно на его правом сабатоне появилась вмятина в керамите, которая не поддавалась полировке. Сколько бы воин не заливал и не шлифовал ее, она становилась лишь глубже. Доспехи были горячими, словно бы механизмы лихорадило, и они претерпевали изменения, более соответствующие новой анатомии своего владельца.
Легионер осмотрел трясущийся отсек экипажа: он был не одинок в своей перемене. На первый взгляд Рапторы выглядели как и все Повелители Ночи, если не приглядеться внимательнее…
Шлема некоторых воинов были переделаны по подобию птичьих голов. Вследствие личных предпочтений их доспехи уже давно не были похожи на силовую броню остальной части Легиона, но изменения, которые скрывал под собой керамит, говорили сами за себя. Когда Астартес шли по земле, некоторые из них двигались неуклюже, а их шаги были черезчур похожи на прыжки птиц. Другие же страдали от странных подергиваний, более подобающих пернатым, и сгорбленных поз, словно прыжковые ранцы были сложенными крыльями, а не реактивными двигателями…
Люкориф жил ради полета – они все жили лишь ради этого. Быть Раптором для воина было важнее, чем быть Повелителем Ночи.
Он вновь посмотрел на свои конечности. Как же их воспримут его товарищи? Воин думал о том, как полезны для него будут когти, которые позволят ему быстро хвататься и держаться во время полетов, в отличии от человеческих ног…
Двигатели завыли. «Громовой Ястреб» стремительно взмыл вверх. Внезапно небо вокруг наполнилось грохотом взрывов и звоном шрапнели, когда корабль попал под огонь. Луч тяжелого лазера прошил передний люк, пронзив трех братьев Люкорифа.
Их трупы так и остались болтаться в ограничителях.
Еще один удар последовал мгновением позже, разбив левый двигатель. Поврежденный мотор закашлялся, и корабль начал терять высоту.
Индикаторы готовности переключились с красного на зеленый, делая тусклый внутренний отсек, заполненный дымом, что поднимался от мертвых, более освещенным. Внезапно упала поврежденная передняя рампа, и усилившаяся тяга еще сильнее приблизила корабль к моменту уничтожения. Кормовой люк, впрочем, сохранил управление, и вслед за ним широко раскрылись боковые проемы.
Огонь вспыхнул со всех сторон, когда рабы Императора попытались добить поврежденное судно.
Люкориф вскочил первым. Он выхватил свое оружие, двигаясь по проходу в нос корабля и стараясь подавить свою растущую хромоту. Его броня выла от неуклюжих движений. Легионер подумал о том, что было бы куда удобнее бежать на четвереньках…
– Братья! – обратился он по воксу к своей команде. – Мы первыми летим на стену! Первыми к крови! Ave Dominus Noctem!
Остальные еще только поднимались, когда Люкориф, включив реактивные двигатели ранца, разбежался и прыгнул с передней рампы в водоворот огня. Тридцать Рапторов последовали за ним, яркими кометами выхлопных труб присоединившись к факелам и вспышкам боя. Выполнив свою задачу, «Громовой Ястреб» перевернулся в небе и повалился вниз.
Дым гнался за ним до земли, где корабль погиб в оранжевом пламени.
Сердца Люкорифа колотились от восторга полета. Кровавый дождь брызнул на его доспех. Миллиард людей пытался убить Раптора во время этого славного падения. Стена мчалась к нему рукой великана, готовой прихлопнуть легионера, словно бы муху. Он запустил реактивные двигатели, замедляясь, чтобы пройти через разрушающуюся «Эгиду» со жгучим треском энергии, которая закоротила половину систем его доспеха и оставила запах горелой проводки в ноздрях.
Стена выросла из черной плиты в многослойный защитный комплекс, охраняемый крошечными фигурками желтых и красных цветов. За ними возвышались шпили Дворца, пугающие своей высотой, и невообразимо огромный, напоминающий кита, хребет космопорта Стены Вечности.
Воины внизу увидели Повелителя Ночи и открыли огонь. Люди, выглядевшие столь маленькими на фоне легионеров, также подключились к стрельбе. Турели стабберов прочертили путь в его направлении линиями трассеров, и им вторили недолговечные вспышки лучей лазганов. Казалось, Люкориф был единственным, кто сохранял неподвижность во всем этом неистовстве, а пули, стена и весь мир мчались на него, словно бы идя в атаку безо всякой причины.
Раптор был столь опьянен полетом, что вспомнил о пистолете всего за пару минут до столкновения. Он позволил себе сделать три очереди: две ушли в никуда, а третья разорвала смертного человека в яркой униформе. Тело солдата расцвело тычинками ребер и лепестками грудной клетки.
Стена резко выросла перед Люкорифом, и он изменил курс, чтобы с убийственной силой врезаться в Имперского Кулака. Раб Императора отлетел с такой чудовищной инерцией, что отколол треснувший кусок крепостного зубца и рухнул в ослепительный огненный сумрак за стеной. Сам же Люкориф был отброшен в сторону и врезался в рокрит. Двигатели его ранца продолжали работать, но поверхность укреплений была столь скользкой от жизненной влаги, льющейся с небес, что на мгновение Раптор потерял равновесие, лежа на краю стены. Перед ним зияла пропасть дороги в каньоне, отделяющей город от оборонительных сооружений.
Импульс реактивных струй и болезненный толчок искривленных стоп отбросили его назад на парапет, где на Люкорифа набросились смертные. Плохо слушающейся рукой он поднял свой бездействующий цепной меч, чтобы отразить отчаянные штыковые удары трех солдат Имперской Армии. Они стреляли из своего оружия и наносили удары штыками, царапая краску его доспеха, а Раптор неуклюже отбивался, в ответ круша кулаками черепа смертных. Время замедлилось. В голове Люкорифа стоял звон. К нему уже бежали Имперские Кулаки, а их болтеры издавали характерный рык при стрельбе…