Господин подошёл и ударил меня по плечу. Теплота от его руки распространилась по телу волной благодарности и умиротворения. Следом за Сардиной поднялся Гидра. Поджав губы, он смотрел на меня с подозрением, как будто не верил. А, может, это прозвучало для него слишком хорошо, чтобы быть правдой.
— Ошибки нет? — спросил Сардина.
— Нет, — твердо ответил я.
— Хо-хо-хо!
Господин прошёлся по залу, подхватил с подноса бокал и пригубил. Несмотря на большой вес и неспортивное телосложение двигался он грациозно и легко. Скользил туфлями по блестящей плитке и пританцовывал, попивая вино.
— Тогда всё меняется, — сказал Гидра, на лице которого проступила улыбка.
— Ещё как меняется! — подтвердил Сардина. — Мы можем дать Перону взятку в пятьдесят рабов! Пускай подавится ублюдок!
— Вряд ли его сейчас интересуют рабы, — сказал Гидра. — Его тревожат беспорядки. Он боится, что не сможет подавить восстание. Ходят слухи, что Перон может переметнуться на другую сторону, чтобы оказаться в числе победителей. Представит нас врагами и угнетателями и останется у власти героем.
— Он боится, потому что мы остановились в развитии. Теперь бояться не нужно. Отправим караван в нейтральные земли и пригоним пару сотен голов. Как только Перон увидит, что мы обзавелись новыми рабами, он успокоится. Мы не станем больше приручать одаренных для других, а оставим всех себе. Создадим армию, которая превзойдет силы Перона, и тогда он не осмелится больше и думать о смене текущего режима!
— А что на счет долга?
— Перон даст нам отсрочку! — уверенно сказал Сардина. — Мы устроим для него шоу!
— Шоу?
— Да! На следующей неделе мы празднуем День Дарграда. Устроим праздник и соберем всех в башне. Покажем Перону и его прихвостням, что Сардина снова в деле! Ты сможешь? — Сардина посмотрел на меня. — Приведем в зал простака, и ты у всех на глазах перенесешь одаренного из другого мира в наш! Сможешь?
— Конечно! — я улыбнулся.
… … …
Больше двух лет я работал на Сардину, но никогда не видел такого интереса к своей работе. Господин не боялся, что я буду отлынивать или бездельничать. Подобранный ключ внутри моей материи работал лучше, чем любая внешняя мотивация. Я чувствовал внутреннее стремление делать то, что нужно Сардине. Он это знал. И всё же, в последнюю неделю вокруг меня крутились организаторы и охранники. Первые рассказывали, что, когда и как я должен буду сделать, а вторые уточняли, не вызовет ли перемещение опасных последствий для гостей. И тех, и других я уверил, что всё будет хорошо. Если Господин останется недоволен или хуже того, с ним что-то случится, я сам себе этого не прощу. Они могли не волноваться. Свою работу я сделаю в лучшем виде. Выступлю на отлично на показательном выступлении, а затем стану к станку и вытащу из другого мира столько одаренных, сколько понадобится Сардине. Одни станут частью армии господина, а другие пожертвуют ради этого свои жизни. Все мы — слишком никчемны по сравнению с Его величием.
За день до Дня Дарграда ко мне пришел Норт. Он выглядел странно, его лицо оно… как будто он повзрослел. Стал мудрее, серьёзнее, несчастнее:
— Привет, Салойк.
— Привет, Норт. Что-то случилось?
— Пока нет, — ответил он.