– Не поговорил о чем?
– Очевидно, ситуация становится все хуже и хуже. Мы все на краю пропасти. Мы все творим ужасное. Академии, «Монокль»… Между ними нет принципиальной разницы; они лишь две стороны одной монеты. А у меня, между прочим, двое детей.
– И ты мысленно поместил дочку в академию, а сына – в «Монокль».
– Именно.
– Не стоило этого делать.
– Знаю.
– Все вокруг нас – бред. Я это точно знаю, и все мы знаем. И не только сотрудники ДАР. Каждый житель в этой стране. Все, все во всем мире знают. Все мы движемся встречным курсом уже в течение тридцати лет.
– Так почему же мы не свернем в сторону?
– Пожалей меня, мой господин. Я глуп и немощен.
Купер издал звук, похожий на смех, но веселья в нем не было.
– Понимаю.
– И знаешь, что я делаю, когда и меня одолевают подобные мысли?
– И что же?
– Наливаю себе стакан.
– Уже.
– Ну и отлично. И послушай, я понимаю твои чувства и во многом, если не во всем, их разделяю. Но мы все и без того день за днем делаем свою работу. По крайней мере, пытаемся исправить ситуацию – остальной же мир лишь ждет с надеждой, что ситуация со временем рассосется сама собой.
– Он где-то здесь. Поблизости. Джон Смит. И он планирует атаку.
– Но знаешь, чего он не делает?
– Чего?
– Он не звонит посреди ночи лучшему другу и не рассказывает, что мир катится в тартарары. Вот почему мы, в отличие от него, хорошие ребята.