Выживший

Я набрал в грудь побольше воздуха. До зоопарка было еще семь кварталов. И я зашагал вперед, думая только о том, как врезаются в плечи лямки рюкзака, как Рейчел нужен бензин для генератора, как громко у меня бьется сердце и как валит пар изо рта, как болит голова, как хорошо будет вернуться к девчонкам, как они улыбнутся мне.

Одному не страшно.

Потому что я никогда не остаюсь в одиночестве. Не оставался и не буду.

39

Я замедлил шаг всего на секунду. Луну быстро затянуло низкими мрачными тучами и стало совсем темно. Кровь оглушительно пульсировала в висках, дыхание не хотело успокаиваться. На востоке прозвучал одинокий, глухой выстрел, а следом за ним — вскрикнул человек.

Ноги дрожали от изнеможения, но почти весь путь остался позади. Возле колонн, обрамлявших лестницу к арсеналу, я упал на четвереньки, затем сел прямо в снег. Пятая авеню белела нетронутым снегом в обе стороны, на сколько хватало глаз. По крайней мере, после моего ухода, на ней не было ни единой души.

Силы покинули меня. Хотелось не шевелиться и отдыхать. До дружеского тепла оставался какой–то десяток шагов. Я посмотрел на обледеневшую лестницу. Встал и медленно–медленно начал спускаться. Каждый сделанный через силу шаг трясущихся ног отдавался адской болью в голове. Руки так болели под тяжестью канистр, что хотелось завыть.

Что меня там ждет?

Я постучал в дверь — задребезжало стекло. В нем дробилось мое отражение, но из–за баррикады не было видно, что делается внутри. Когда я навалил ее? Вчера? Или сегодня утром? День кончился или еще нет?

На преодоление последних ступенек лестницы к арсеналу ушли последние силы — я еле держался на ногах, и если Рейчел с Фелисити не услышат меня, я засну прямо здесь, потому что просто не смогу дойти до забора и перелезть через него. Так и сделаю. Я положил голову на колени и закрыл глаза. Через мгновение очнулся и попытался закричать:

— Эй!

Попробовал позвать девчонок по именам, но вместо крика вышло невнятное бормотание, погасшее еще до того, как проникло в здание арсенала.

Я сидел возле входа. Посветил вокруг себя фонариком, погасил его. Ночная пустота обволакивала меня, стирая очертания предметов. Я нащупал рукой какой–то бугорок на земле. Интересно, что это? Снова включил фонарик: рядом со мной, наполовину вдавленный в снег, лежал маленький черный камушек.

Круглый и гладкий, он казался почти прозрачным, совсем как тот обсидиановый шарик индейца–апача, приснившийся мне недавно. Я выключил фонарик, стянул правую перчатку и взял камушек — по ладони разлилось тепло.

И вдруг все вокруг залил свет. На крыльцо вышла Фелисити с фонарем.

— Вставай, Джесс, я тебе помогу.

Чтобы я согрелся, девчонки подбросили в камин дров, и теперь он горел ярко и горячо. Тепло мелкими иголочками покалывало кожу. Большая кружка горячего сладкого какао окончательно согрела и разбудила меня.

Я рассказал им обо всем, что произошло этой ночью: как нашел Калеба в доме, где жили его родители, как мы прятались от дрона, как разорвалась ракета… Рассказал и о том, что стало с Калебом…

— Ему не повезло… Он слишком близко стоял… Он хотел спасти раненого солдата, хотел сделать доброе дело, понимаете. Хотел спасти хоть что–нибудь — главное, спасти… — пытался объяснить я.

Фелисити слушала меня, широко раскрыв глаза, а потом разрыдалась. Она вздрагивала от плача, и я подошел обнять и успокоить ее, а девушка только повторяла: