Вот грузовик вроде военного мне бы подошел… Но гораздо реальнее найти металлический или просто крепкий гладкий лист и подложить под сумки: тогда я бы легко довез их до зоопарка, как на санках. Можно было бы сегодня притащить одну, а за второй вернуться завтра. Решив именно так и поступить, я оставил сумки и направился к покореженным машинам в поисках чего–нибудь подходящего.
— Воруешь почту? — спросил мужской голос.
14
Приближаясь ко мне, он неотрывно смотрел на север. Моего возраста, только на голову выше и шире в плечах, крепкий, но не толстый. Из–под белой вязаной шапочки выглядывали черные вьющиеся волосы.
— Ну да, именно этим я и занимаюсь: ворую почту, — ответил я.
В руках он держал помповое ружье. Голубые глаза за очками в черной оправе пристально всматривались в Парк–авеню.
— А если серьезно? Что в сумках?
— Тебе–то какое дело?
На мгновение он оторвал взгляд от улицы и глянул на меня.
— Если еда или что–то необходимое, я тебе помогу. Если деньги, золото, почта или чужое шмотье — справляйся сам.
Еще один выживший! Мне нравилась его манера разговаривать: серьезно и с юмором одновременно, по существу, без траты сил на пустую ругань и выяснение отношений. Скорее всего, его строгость напускная, а на самом деле он гораздо мягче и добрее.
— Без тебя справлюсь, — ответил я, поднял сумку и перекинул ее вперед, насколько смог, затем повторил то же самое со второй. — Вообще, там еда. Я не роюсь по чужим ящикам. Так что все в порядке.
— Все в порядке? — переспросил он с чуть заметной улыбкой.
— Мы вообще о чем?
С этими словами я перетащил сумки еще на пару шагов.
— О твоих странных приоритетах, — начал он и замолчал, напряженно вглядываясь в Парк–авеню. Явно заметив что–то, он присел и на полусогнутых ногах перебежал за опрокинутый газетный ларек. — Брось сумки.
— Что?
— Брось сумки и прячься, быстро!
Я заскочил к нему за ларек и присел рядом.
— Они идут. Сиди тихо и не высовывайся.