Анфиса взбежала на мостик и остановилась. Река вспучилась не одним, а несколькими водоворотами, забурлила, заклокотала. Анфиса в испуге отшатнулась, но, собрав волю в кулак, заглянула в воду. Дно, по которому еще недавно стелились похожие на гигантские косы водоросли, теперь рассекала широкая трещина, из которой вырывались маслянистые и черные, будто мазутные, пузыри. Водоросли же ссохлись до разбросанных по илу ржавых клубков.
Анфиса невольно поежилась и, услышав встревоженный птичий крик, посмотрела на небо. Смерч из птиц завис над тем местом, где зрел, будто гигантский нарыв, водяной пузырь. Смерч и пузырь тянулись друг к другу как две руки, еще чуть-чуть, и они сцепятся в крепком «пожатии». Анфиса перевела взгляд на трещину и увидела, что та разбегается дальше, стремясь достичь той точки, в которой вот-вот соединятся смерч и пузырь. И когда это случится, портал откроется. Она тут же вообразила, как белесые твари с длинными руками и острыми когтями-ножами вырываются наружу, бредут, пошатываясь, в ближайшую деревню. И убивают Таню, Тараску и Галину. Анфиса даже застонала от того, каким кошмарным оказалось видение, тряхнула головой и постаралась сосредоточиться на происходящем.
Полтора года назад она закрыла большой и сложный портал рядом с Колокольском. Тогда Анфиса специально попросила включить в ее концертный тур тот небольшой городок. Организаторов, конечно, удивило ее решение, но у Анфисы были свои «счета» и обязательства. В Колокольск она приехала полной решимости, сил и энергии, которые почерпнула от восторженных зрителей в других городах. Поэтому смогла сделать то, что сделала – закрыть все открытые там «двери» между параллелями. Но сейчас она не чувствовала себя такой сильной. Счастьем будет, если хоть на время «залатает» прореху.
Недавние печальные события опустошили ее, а силой и энергией обычно наполняли выступления. В последнее время Анфиса не пела даже для себя, поэтому ее голос, ослабленный молчанием, сейчас зазвучал неуверенно и глухо. И все же она продолжила петь, воображая, как сшивает трещину крупными стежками. Но с каждой фальшивой нотой «стежки» разрывались, как гнилые нитки, а трещина бежала дальше – к водному пузырю, в котором уже отчетливо виднелись мельтешащие твари.
Чудовища скалили острые зубы и пытались разорвать когтями-ножами стенки пузыря. Тогда Анфиса оборвала себя на полуслове и представила, как пузырь окутывает сфера из тонкого, но плотного серебристого материала, способного сдержать тварей. И когда ей этоудалось, она улыбнулась: первая, хоть и нелегкая победа! Но следом за этим Анфисаувидела, что смерч успел коснуться пузыря. На мгновение её захлестнуло отчаяние, но оно же придало решимости и сил. Она вновь запела – поначалу тихо, пробуя каждую ноту так осторожно, как ногой – болотную кочку. Но постепенно ее голос обретал былую мощь. Порыв ветра растрепал косу и швырнул в лицо влажные от речной сырости пряди. Анфиса улыбнулась ветру, как заговорщику, и он подхватил ее песню и понес дальше – к смерчу и водному пузырю, к лугу и к протянувшей к реке гибкие ветви плакучей иве. Анфиса пела для них, восхищалась чистотой и мощью собственного голоса, не стесненного стенами концертного зала, и мысленно рукоплескала «бэк-вокалисту» ветру. Поймав, наконец, нужную волну, она ощутила возвращающуюся силу.
И тогда Анфиса представила, как сбивает смерч: собирает клокочущую в ней энергию и «бьет» по темной воронке. Когда смерч снесло в сторону, она «ударила» по пузырю. Тот сжался и помутнел, а тварь в нем царапнула по стенке когтем и злобно оскалилась. Анфиса перевела дух перед новым «ударом» и в тот же момент заметила и узнала на противоположном берегу мужчину. Она невольно улыбнулась, подумав, что рисунок Тараски снова оказался провидческим. И хоть Роман вряд ли заметил бы ее улыбку, она улыбнулась ему и вновь запела – как в те времена, когда еще жила согревающей изнутри любовью, когда верила и мечтала. Как в те времена, которые уже не вернутся.
– Анфиса! – закричал Роман, пытаясь на что-то ей указать.
Однако она не прервалась: если собьется, то все усилия насмарку. И так из-за секундного промедления смерч опять завис над пузырем. Роман снова что-то прокричал, но Анфиса не расслышала. Теперь у нее хватит сил, чтобы залатать дыру и избежать несчастья.
Она пела и представляла, как сжимается до ничтожной точки пузырь, как осыпается в реку мертвыми птицами смерч, как затягивается, будто рана, трещина на дне. Но, сосредоточившись на пузыре и смерче, Анфисане заметила, что под мостиком закрутился другой водоворот.
– Осторожно! – прорвался-таки до ее слуха крик Романа, пытавшегося указать ей на опасность.
Сосредоточившись на другом, Анфиса даже не заметила, как сильно забурлил под ней водоворот. И в тот момент, когда от финальной ноты ее песни разбился смерч, а пузырь, сдувшись, ушел под воду, Анфиса победно сделала шаг вперед, но гнилые доски под ней треснули, и она полетела в воду – прямиком в воронку.
Намокшая одежда облепила тело, вокруг лодыжек обвились водоросли и потянули на дно. Сквозь мутную толщу воды Анфиса увидела приближающуюся к ней фигуру, и на секунду мелькнула спасительная мысль, что это Роман. Но рядом всплыла страшная белесая тварь, растянула жабий рот в острозубой ухмылке и мазнула возле лица когтистой лапой. Анфиса попыталась закричать, но лишь нахлебалась воды. Мир внезапно перевернулся, и там, где еще светлело небо, оказалось илистое дно. Мерзкая тварь поднырнула под нее, вцепилась в волосы и поволокла за собой. Анфиса забилась, сопротивляясь и уже понимая, что попытки высвободиться подобны агонии. Тварь утащит ее в свое логово и там растерзает.
Но вместо темного дна внезапно мелькнуло посветлевшее небо. Анфиса почувствовала, что волокут ее не вниз, а наверх – к воздуху и жизни. Еще мгновение, и она оказалась на поверхности, сделала вдох и закашлялась. Но спаситель не дал ей опомниться, а проворно перехватил рукой под мышки и потащил подальше от водоворота. Из закрывающейся воронки успела вынырнуть мерзкая тварь, и рядом с Романом мелькнула зубастая пасть. Внезапно он тихонько охнул и, не выпуская Анфису, дернулся в сторону, пытаясь увернуться на этот раз от когтей-ножей.
Как они преодолели оставшееся расстояние, она не запомнила. Роман дотащил ее до берега и вытолкнул, ослабевшую и перепуганную, на сушу. Анфиса распласталась на земле и закашлялась. Но Роман и тут не дал ей прийти в себя, подхватил на руки и бросился с ней к припаркованной за ивой машине.
– Потом, потом, – пробормотал он на бегу.
Что – потом, Анфиса так и не поняла. Роман усадил ее на пассажирское сиденье, торопливо пристегнул и занял свое место. Анфиса прикрыла глаза и сделала медленный вдох, желая выровнять дыхание. Она не открывала глаз до самого дома, чувствуя себя уже не столько напуганной, сколько обессиленной, и испытывая к Роману благодарность не только за спасение, но и за молчание.
Он припарковался прямо перед крыльцом, Анфиса выбралась из машины первой и обняла себя руками. Ее колотило – не столько от холода, сколько от пережитого. После увиденного Роман наверняка задастей кучу вопросов, но сейчас ее не волновало даже это.
Неладное Анфиса почувствовала, уже оказавшись на крыльце. Ее спаситель отчего-то замешкался. Она оглянулась и увидела, что он стоит, согнувшись и держась одной рукой за перила, а с его одежды на ступени капает окровавленная вода.
– Роман?! – испуганно воскликнула Анфиса, мгновенно забыв и про потрясение, и про холод.
Она спустилась к нему и уже сама поднырнула ему под мышку, приобняла и осторожно повела в дом. Перед глазами вновь мелькнула зубастая пасть и выпроставшаяся из воды когтистая лапа. Значит, тварь задела-таки Романа.