— Уж не эта ли? — поднял Тарантул с пола небольшой каповый ларчик ручной работы.
Ларчик был поломан, тяжелая крышка едва держалась на металлической петельке.
Старуха бережно взяла вещицу и, поставив ее на прежнее место, изрекла:
— В ней я держала крестики для крещения и ключи от подвала. В подвале у нас рухлядь всякая хранится.
— А это что? — показал Варяг на несколько серебряных крестиков, валявшихся в углу комнаты.
— Они самые, а вот ключей не видать!
— А в подвале ничего не пропало?
— Нужно посмотреть, — забеспокоилась старуха. — Ой, господи, господи. Этот храм ведь мой дед построил. Еще до революции. В японскую уцелел, вот поэтому во спасение и отстроил. Вот я при нем и осталась… Если бы не церковь, так не знаю, куда бы и подалась.
Подвал оказался глубоким. В нос шибануло застоявшейся плесенью. С первого взгляда было заметно, что сюда уже давно никто не захаживает. Штукатурка во многих местах вздулась и осыпалась, желтоватые обломки валялись на каменном полу.
— Дальше будет совсем темно, — предупредила старуха. — Сюда мы спускаемся крайне редко. Как-то нет особой надобности. А если приходится, так берем с собой свечу или фонарь. Проводить электричество — средств нет, церковь у нас небогатая.
Следом за Тарантулом и Варягом, осторожно перешагивая битый кирпич, двигался Сергей. В руке он предусмотрительно сжимал небольшой, но мощный фонарь. Несмотря на свои габариты, парень был совершенно незаметен, за ним водилось еще одно важное качество — он всегда появлялся в том месте, где был необходим.
Второй телохранитель оставался наверху, расположившись на лавочке у входа. На его коленях лежал небольшой кейс, превращавшийся в короткоствольный автомат, стоило только нажать кнопку на ручке. Достаточно надавить на гашетку, чтобы подавить любое возмущение.
Проход был извилист и выглядел необычайно длинным. Может, оттого, что был совершенно темным. Некая прихожая в преисподнюю. Наверняка в этой прохладе лукавые отдыхают после жаркого трудового дня.
— Посвети! — распорядился Тарантул, повернувшись к охраннику. — В самые углы давай… Что-то все это мне не нравится.
Луч фонаря резанул тьму, осветив раскрошившуюся штукатурку. Тонко пискнув, мелькнула крыса, показав свою сгорбленную спину. Световое пятно, расплываясь и меняя форму, поплыло вдоль стены в дальний угол.
— Где тут дверь? — спросил Сергей, шагнув вперед.
За спиной, шурша штукатуркой, последовали остальные.
— Дверь чуть дальше впереди, — подсказала Голицына.
Ее голос, еще полчаса назад по-девичьи задиристый, вдруг предательски подсел. Фонарь в руке Сергея слегка дрогнул — волнение передалось и ему.
— Ага, вижу!