Песнь копья

– Мой брат… я боюсь его, – неживым голосом признала Цеолантис и перевела взгляд на запертую дверь. – Он любит Арнадона как бога, от которого жаждет откровений. Если он узнает правду… гнев Эгорхана убьёт нас всех.

– Вы хорошо справляетесь с ролью стража, Цеолантис.

Женщина-эльф не слышала его:

– Казалось, что брат умирал внутри и грозил смертью мне. Казалось, он обнажит меч…

– Я желал бы помочь вам в этой миссии, но сам должен выполнять свою часть дела, как Арнадон выполняет свою. Простите. Скажите лучше, что там с Сердцем?

«Уже? – подумала королева. – Попытка произошла вчера, но он уже всё знает. Разумеется».

– Агент так называемого дома Ворона попытался украсть его и почти преуспел. Я отправила бы в погоню лаушани и свою доверенную айонну, вор не скрылся бы от них, однако не понадобилось. На пути злодея оказался Эгорхан.

– Хм-м-м. Слуга Тьмы пытался украсть Сердце, – проговорил собеседник. – Это плохо. Плохо, потому что непонятно, как Тьма прознала и что собиралась сделать с таким уникальным артефактом. Он ведь абсолютно бесполезен для мёртвых богов.

– Сердце – драгоценнейшее из сокровищ, – напомнила Цеолантис.

– Сердце, – сквозь белый шум донеслись снисходительные нотки собеседника, – лишь символ, ваше величество. Оно и его мощь не принадлежат никому, а оттого и пользоваться им практически невозможно. Вам ли этого не знать?

Вопрос не нуждался в ответе.

– Я подозреваю, что у похищения мог быть скрытый мотив, Цеолантис. Но Сердце лучше перепрятать. Заодно и проследим за вероятными поползновениями. Прошу вас сделать вот что…

Пролог, часть 3. Повелитель разбитых зеркал.

Среди неисчислимых долин Драконьего Хребта была одна совершенно особенная, звавшаяся Керн-Роварром, – Могилой Великана. Она являлась именно тем, чем её называли, – огромным углублением в теле гор, где лежало мёртвое тело невероятной величины. Каменная плоть без чётких очертаний: руки и ноги, грудь и голова. Мёртвый великан из числа тех, кого гномы называли Зодчими, уже много тысячелетий покоился на ложе, окружённом пиками.

Когда-то долина принадлежала Горному Государю, однако триста лет назад из ниоткуда появился волшебник, назвавший себя Гедом Геднгейдом. Он изгнал Государевых слуг и объявил Керн-Роварр своей собственностью. В ответ на подобную наглость тогдашний владыка Кхазунгора послал в долину пятитысячное воинство. Затем десятитысячное. Затем привёл в движение триста тысяч щитов, тысячи орудий, рунных мастеров и громадных осадных гулгомов. Та армия могла покорить любой край мироздания, но большая её часть растаяла в бесплодных попытках отвоевать Керн-Роварр.

Восемь мучительных лет отняли у Кхазунгора несметное число жизней и ресурсов. Лишь тогда к долине прибыл сам Горный Государь и они с Гедом Геднгейдом подписали Договор Вечного Согласия и Взаимного Почтения.

С того дня великий маг, как говорили, ни разу и не покинул Могилу Великана. Он возвёл меж ступней ворота, выстроил на окружавших пиках парящие башни, которые отпугивали драконов, а ещё поднял к небесам крепость, прямо на голове исполинского мертвеца, – Зеркальный Оплот.

На мир снизошла ночь, и в ту пору хозяин долины пребывал на вершине своего жилища, в тридцатигранной зале с круговым окном, из которого можно было обозревать все стороны света.

Геднгейд обладал поистине статным обликом, жгучий брюнет не старше тридцати пяти с телом бога войны, каждое движение коего было преисполнено явной и величественной мощи. Мужественное лицо украшала клиновидная бородка и подкрученные усы; чуть длинноватые волосы были уложены к затылку безукоризненно, а глаза оттеняла сурьма.

Архимаг парил, заложив руки за спину и смотрел в овальное зеркало, которое также парило перед ним. По стеклянной глади гуляли помехи из-за активности анамкаровых пород, звук искажался белым шумом, однако слова сквозь пространство и время доносились разборчиво.