— Ты напрасно насмешничаешь, — укорил проводник. — Третий товарищ — это бывшая супруга бывшего начальника этого поезда. Отработала полжизни в станционном буфете, ничего, кроме стука колес да мата освободившихся уголовников, и не слыхала. Муж катался, погуливал от нее, да и вообще, жили как кошка с собакой. Один-единственный раз она поехала вместе с мужем, на похороны сестры. Уже дама в годах была, матрона, можно сказать, И надо же было так случиться, чтобы именно в ее купе подсел Человек поезда. А может быть, ничего случайного не произошло. Старик нарисовался на перегоне после Калачинска и распрощался, как всегда, незаметно. А жена начальника сестру свою похоронила и в ту же неделю собрала вещички, ушла от моего босса бывшего. Ага, он за ней гонялся потом, зарезать грозился! Не, на юг она не уехала, в монастырь ушла. В женский, конечно… Спустя года три я ее встречал, ездила регулярно, по делам их, монастырским. Добрая стала, улыбчивая, не сравнить с прежней, ага!..
Что же с ними сделал Человек поезда? Возможно, он зомбировал их, опутывал магией и хитрыми путями вымогал деньги? Возможно, он один из ловких жуликов, которыми полны наши поезда, самолеты и концертные залы?
Но пожилой проводник в ответ на подозрительные расспросы только рассмеялся. Человек поезда никогда не играл в карты и не взял чужой копейки. Он не отказывался от чая со сладким угощением, максимум — мог иногда употребить рюмочку белой. Его интересовало только чужое внимание. Троим пассажирам, случайно попавшим с ним в одно купе, гарантировалась бессонная ночь. Впрочем, находились и такие, кто засыпал, а, проснувшись утром, искренне удивлялся воспаленным глазам соседей.
Да, да, встречались люди, не способные заметить Человека поезда.
Никто из сотрудников железной дороги точно не опишет, как выглядит этот мужчина. Одни утверждают, что он лысый, плотный и румяный, другие, напротив, угощали чаем тощего, сгорбленного деда. Одна впечатлительная проводница божилась, что возила Человека поезда дважды, и оба раза он представал в облике неопрятного старика, с седыми патлами до плеч, в темном простеньком пальто и ботинках, завязанных разноцветными шнурками. Лица старичка она не запомнила, как не могли его запомнить и другие; впрочем, все сходились во мнении, что Человек поезда имел глубокие глазные впадины, а, заглянув к нему в глаза, можно увидеть лишь самого себя, но долго смотреть не стоит…
В одном проводники были едины. Человек поезда чаще появляется после Омска и почти всегда поздно вечером. Причем вагон, который он себе облюбовал, может идти как в Европу, так и на восток. Все до единого места могут быть проданы, но для этого пассажира всегда находится свободная полка.
Откуда он появляется? На каком полустанке сходит? Кто-нибудь видел его документы? Когда же он возник впервые? В какого бога он призывает верить? Оставляет ли людям свои телефоны?
— Какая разница, как он появляется и где сходит? — улыбался проводник. — Если мы понятия не имеем, откуда сами появляемся и где сойдем?
Научного сотрудника не смутили философские шутки.
— Конечно, ведь вы тоже наслушались? — сообразил Артур. — Он и вас совратил!
— Тогда зачем вы ищете Человека поезда, если считаете, что он меня совратил?
— Хочу его послушать.
— Но старика нельзя найти по заказу… Однако Коваль не поверил. Года четыре подряд он ездил по этому маршруту и выслушал не одну душещипательную историю про удивительного деда. Он не задавался целью его разыскать, просто питерская контора поддерживала тогда плотные связи с Новосибирским научным центром, они вместе готовили первые капсулы анабиоза. Раз в месяц, попадая в поезд, Артур не ленился задавать вопросы маленьким начальникам. Когда много ездишь, обрастаешь знакомствами, часто встречаешь одни и те же лица.
Коваль даже себе не признавался, что периодически находился на грани. Слишком много гадостей свалилось одновременно, гадостей такого плана, которые невозможно разгрести физическими усилиями или при помощи денег. Это надо было победить или… сдаться. А поход к богу атеист Коваль оценивал равнозначно капитуляции. Хотелось быть сильным внутри, но сила не приходила. Иногда за трое суток пути и время в командировке он не произносил больше пяти слов. Молча кивал соседям по купе, молча обменивался материалами с новосибирскими коллегами, покупал газеты и так же молча возвращался.
В круговерти он потерял смысл существования. В Петербурге вкалывал, как заведенный. Часто сотрудники пятого отдела не успевали закончить промежуточную фазу эксперимента и застревали в институте на всю ночь. Они мотались на симпозиумы, лихорадочно учили английский и немецкий, чтобы ориентироваться в публикациях. Они спорили, чертили диаграммы, сутками пропадали в химической лаборатории. Внешне Артур вел себя вполне адекватно, разве что стал неразговорчив. Вероятно, его шеф, профессор Телешов, что-то замечал, но по работе ему придраться было не к чему. Коваль был одним из лучших его учеников. Время мчалось, он не успевал обрывать листки на календаре, но смысл так и не находил. Однажды честно признался себе, что панически стал бояться собственной кончины.
Ночами подающий грандиозные надежды научный сотрудник лежал без сна, уставившись в потолок, обливаясь потом. Лежал так неподвижно, что научился замечать движение минутной стрелки на будильнике. На книжной полке в ряд стояли Библия, Коран, Тора и буддийские трактаты. На разные лады они предлагали делать взносы в загробный кооператив. В три раза больше было книг с названиями «Как стать богатым, счастливым и здоровым». Но ни одна из книг не отвечала на вопрос «А на черта все это надо, если я все равно сдохну?».
Когда Коваль услышал о Человеке поезда, ему было все равно — шарлатан старик или нет. Показалось, что он сумеет помочь. Он не уговаривал слушателей внести пай на строительство райского шалаша, он помогал людям здесь и сейчас.
Но Человек поезда не показывался.
Артур стал думать, что его разыграли, озорник давно состарился и ушел на покой. А истории о внезапно прозревших пассажирах — всего лишь легенды, сочиняемые от скуки подвыпившими проводницами. Ведь когда лучшие годы превращаются в бесконечное биение колес о рельсы, когда тысячи раз провожаешь и встречаешь чужие озабоченные рожи, поневоле начнешь верить в дорожных волшебников. Артур отдавал себе отчет, что и сам живет не совсем верно, а как-то хаотично, несмотря на бурные научные перипетии, несмотря на явные успехи, которых они добились, несмотря на то, что работа ему безумно нравилась.
Тут дело не в религии и не в отсутствии высоких идеалов. Неясное томление, коварный бес овладевал им, стоило скинуть под полку вместе с чемоданчиком ворох институтских проблем, стоило подарить себя и время свое таежным расстояниям. Коваль проверял неоднократно — это щекочущее чувство усиливалось в поезде дальнего следования, улиткой ползущего по размашистым сибирским равнинам. Стоило перестать чертить в блокноте схемы, стоило забросить мысли о работе, как запускала лапки в сердце горькая тоска…
ebooksa