Вот оно, несметное сокровище мудрейшего из царей.
– Господин президент, скачут! Скачут!
– Ваше высокопревосходительство, прикажите вас забрать? Сметут ведь!..
– Ой, гляньте! Что это впереди там?..
На горизонте вспухало громадное песчаное облако. Широким клином двигались всадники. Серебро блестело на сбруях. Огнем горели глаза. Тысячи клинков сияли на солнце.
Несметная сила.
Впереди лавины дикарей на белом жеребце ехал молодой широкоплечий парень в белых развевающихся одеждах. Его лицо было закутано в платок, но глаза Коваль сразу узнал. Хотя и глаза сильно изменились. Это были уже не пустые, водянистые, смертельно уставшие глаза вечного странника.
Бродяга издалека подал сигнал. По флангам его армии загрохотали барабаны, лавина замедлила ход и, наконец, совсем остановилась. Всадник в белом спешился.
Коваль вышел ему навстречу.
Арабы забормотали молитвы.
– Сколько тебе лет? – улыбнулся Артур.
– Думаю, тридцать восемь. Или сорок. Мало осталось, – Бродяга развязал платок. – Зубы болят, вишь как. Мудрости-то коренные по второму разу режутся.
Мужчины коротко обнялись.
– И что будет потом? – Артур следил за Фениксом.
У него возникло странное ощущение. Только что это была птица и вдруг – уже чудесная девушка в золотой одежде, с сияющими волосами почти до колен. Девушка невесомой походкой поднялась на ближайший холм и там села, отвернувшись к востоку. Она не оставила следов на песочных волнах.
– Потом меня не станет. Но я успею.
Он произнес это буднично, словно речь шла о походе в магазин.
– Феникс поет почти постоянно. Он пожирает мой стих.
– Смотри, – Артур указал назад, на вездеходы, где в напряженных позах сидели эмир и его ближайшие советники. – Бродяга, они не видят Феникса! Ты можешь себе это представить?
– Могу, – кивнул мортус. – У меня тоже много таких. Я давно понял. Феникса не видят те, кто запер себя. Запереть себя можно в малом и в большом. И еще… Артур, я должен сказать тебе кое-что, пока есть время. Потом я не успею. Эта птица – не он, а она. Я много времени провожу с ней. Легенды врут. Считается, что она умирает и снова возрождается из пепла. Но это не совсем так. Оживить ее может тот, кто может накормить. Она кушает то же, что и я. Можно назвать это душами человечьими, но это тоже будет не совсем верно. Совсем верно никогда не скажешь, нет таких слов. Зато погибала она всегда очень ясно и понятно, чтобы всем стало хорошо. Чем больше людей найдут счастье, тем лучше для нее… Спроси у своего зеркальца, может, птичку тоже джинны твои изобрели? И сейчас она погибнет, скоро уже. Как только стих мой перемелет. Но мы успеем. Здесь будем копать. Ты ведь тоже видишь, да?
ebooksa