Точка заката

Каждый за себя

«Кто он, святой? — спрашивал себя Тарру. И отвечал: — Да, святой, если только святость есть совокупность привычек».

Альбер Камю. Чума

Глава 1

От взвода тактических операций осталось семеро калек. От мехотряда поддержки — восемнадцать «шалунов». Тоже, кстати, весьма потрепанных. Из моих трех одного очень смешно уводило влево, когда он разгонялся. Барахлили элементы оболочки, надо полагать.

Сейчас «хромой» стоял на приколе недалеко от входа в часовню. Обеспечивал, так сказать, безопасность подходов. Все они, все дроны, теперь почти не двигались, сберегая остатки энергии. В этом режиме они могли находиться хоть вечность, но для ведения активных операций им все равно нужна была подзарядка.

Я оглядел окрестности больницы. Пусто. Ни одной живой души уже неделю. Ни выживших, ни зараженных. Если выжившие и остались, то попрятались сейчас, наверное, и не высунутся еще долго.

Да и последнее место, куда бы я двинулся, — так это больница. Может, аптека, если нужны лекарства, но только не больница. Теперь-то я знал это точно. Я видел, что происходит, когда зараза накрывает лежачих больных. У них нет никаких шансов, некоторые из них даже встать не могут. Не могут убежать, не могут защититься.

Не могут быстро умереть. Полсотни трупов, выброшенных на задний двор этой больницы через окна, хранят мои пули. Ни вылечить, ни оставить их умирать было нельзя.

Я надеюсь, что бешенство добило свои последние жертвы и оставило этот город.

Удовлетворенный общим обзором, я взглянул на неподвижные картинки с мониторов «шалунов». «Шалуны» впали в спячку, но их камеры смотрели в сторону наиболее важных направлений.

Как всегда, ни единого движения. Ни собаки, ни кошки — не то что человека. Мертвые улицы. Сейчас это меня только радовало.

Холодновато, но я уже начал привыкать. Куча тряпок из больницы, даже пара тулупов, непонятно как обнаруженных, когда меня собирали на лежку, вполне сберегали от холода. Я проводил в этом гнезде большую часть дня, почти неподвижно, непрерывно наблюдая за окрестностями. Вставал лишь изредка, по нужде, или чтобы просто хоть чуть-чуть размяться. Тело затекало, но я редко шевелился, по привычке стараясь движением не выдать своей позиции.

Вроде как и выдавать ее особенно некому, но привычки сильнее.

Последнюю пару дней я всерьез подумывал о том, чтобы возвратиться к своим. Но каждый раз останавливал себя. Нет, буду лежать здесь, пока остается малейший шанс, что хоть один зараженный еще бродит по окрестностям.

Неосторожность — один из пороков, которые приводят вот к таким результатам, что я вижу вокруг. Когда от болезней вымирают целые города.

Для этого задания достаточно смертей. Хотелось бы закончить его и выбраться отсюда, не потеряв больше никого.

И если для этого надо мерзнуть здесь в одиночестве, сидеть в башне затворником весь остаток времени до эвакуации, то так тому и быть. Лишь бы эвакуация хоть когда-нибудь случилась.

Следующей частью процедуры, которую я повторял, как заведенный, уже который день, был осмотр местности через оптический прицел. Окна далеких зданий в поисках малейшего движения, улицы вдали, те, что в зоне видимости.

В первые дни город полыхал пожарами. Дым мешал дышать даже здесь, на самом верху часовни, и я всерьез боялся, что огонь может перекинуться и на больницу.

Но все-таки это были каменные джунгли, и пожар, вспыхнув в одном здании, редко перебрасывался на другие. Тем более что большую часть работы за стихию уже выполнили люди, пославшие ракету в центр.