Дети Капища

– Не подскажете, где туалет? – спросил Сергеев.

Не сводя глаз с кучки черепков, официант показал рукой направо.

– Что, влетит?

Официант поправил очки и сказал негромко, так, чтобы за дверями не услышали:

– Кого-то обязательно уволят. Ваза дорогущая. Тысяч десять-пятнадцать.

Он посмотрел на Сергеева и добавил:

– Не гривен.

– Да уж, – сказал Сергеев. – Не две копейки. Так сами ж и грохнули.

– Кто это завтра помнить будет? – печально осведомился официант. – Ваза была? Была. Дорогая? Дорогая. Разбили ее? Разбили. Значит, кто-то ответит. Вы Владимиру Анатольевичу друг? Я вас первый раз здесь вижу.

Сергеев подумал и кивнул.

– Но мы долго не виделись…

Официант вздохнул.

– Тогда понятно. Если он кого-то просто выгонит – это еще ничего. Главное, чтобы не оставил возмещать убыток. Мне эту вазу, например, в жизни не отработать!

– Умка! – взревел за дверями Блинов. – Ты где? Мы ждем!

– А что, – спросил Сергеев, – он может оставить?

– Не сомневайтесь, – сказал парень, садясь на корточки перед остатками произведения искусства династии Мин. – Может. Он, знаете ли, практически все может. Наверное. Дай бог, чтобы наутро не вспомнил.

Блинчик открывался все новыми и новыми гранями. Нет, конечно же, ваза была хороша! И денег стоила огромных, но для Блинова это были не деньги, а так – тьфу и растереть. Но парень явно не врал – он боялся. Боялся Блинчикова гнева, боялся быть оштрафованным, и это при том, что был ни при чем – Сергеев сам видел, как едущий в коляске Владимир Анатольевич смахнул вазу с подставки здоровой рукой.

– Умка! – на этот раз Блинов и Рахметуллоев орали хором.

– Иду! – отозвался Сергеев.

Туалет, расположенный справа от дверей, тоже был необычным для жилого дома. Несколько туалетных кабинок, несколько умывальников, несколько душ-кабин. Тут любили и умели принимать гостей.