Каратель

Иванов надрал с березы веток и как раз заканчивал, когда послышался фурх-фурх-фурх приближающегося вертолета. Пыхнуло оранжевым – командир воткнул в снег фальшфейер, обозначая место посадки.

Из плотной облачности вывалилось черное тело армейского коптера, Иванов впервые видел такой здоровый. Растрепав грязно-оранжевый шлейф, бокастый вертолет тяжко опустился на неровную землю. Из вихря поднятого снега выскочили фигуры в очень дорогой амуниции, это безошибочно чувствовалось даже на расстоянии и через поднятую винтами снежную бурю. Парни выскочили удивительно легко, чувствовалось, что развертывание на посадке выдрочено у них до того состояния, когда автоматизм остался где-то далеко позади. Стремительно скользя над снегом, бойцы занимали места в ордере и падали на колено, настороженно щупая прицелами FAMASов кружащую над мерзлой землей поземку.

– Во, бля, дают! – крикнул Командир, пятясь от поднятого вертолетом вихря.

– Чо?

– Балет, говорю, смотри какой! Как пацаны свое бабло отрабатывают! Щас эти тащатся сидят, согласен?

– Точно, Командир!

Из приоткрывшейся щели на снег выскочил здоровенный мужик, неторопливо оглядел своих, поглядел на тактический планшет и сунул его в карман. Пошел к Командиру.

– Хай, гайз. Я мамочка пары детишек с камерами, как, мне кажется, вы уже догадались.

– Точно.

– У вас тут нормально, я смотрю.

– Выводи, тут нормально, – подтвердил Командир, выплевывая окурок.

Мужик не ответил и что-то буркнул в гарнитуру. Двое охранников с низкого старта переместились вперед, замыкая квадрат будущей съемки. Из вертолета, неуклюже цепляясь друг за друга, вылезли две разнокалиберные фигурки, плотно упакованные в приметные сиэнэновские анораки с огромными брониками сверху. Тот, что повыше, сразу же уткнулся камерой в спины охранников, деловито высматривающих врага поверх поземки. Второй, который поменьше, вдруг заметил остовы сгоревших «хаммеров», и побежал их разглядывать… В натуре, как дети на экскурсии, подумал Иванов и перестал мандражировать. Все его опасения рассеялись, прибывшие журналюги оказались обычными придурковатыми пинжаками[30].

Маленький, взяв микрофон и влезая в кадр вместе с обгорелой задницей «хаммера», откинул капюшон, оказавшись молодой симпатичной девкой. Длинный замер в полуприседе, снимая тараторящую девку, то и дело тычущую рукой в сторону чернеющих вдалеке Хаслей и возмущенно указывающую на дырки в рыжем железе «хаммера». Иванов даже немного расстроился, когда его проигнорировали, втолкнув в кадр рядом с девкой одного Командира… Бля, а не прост Командир-то… Иванов с изумлением наблюдал, как умело тот прикинулся валенком перед камерой, даже движения стали какими-то нестерпимо ватными, тупыми – гражданскими, не говоря о лице. Иванов видел перед собой типичного безграничного врача[31] или ооновского инспектора – хищные черты Командира растворились в сусальной маске причмокивающего от огорчения шведа или голландца, донельзя расстроенного случившимся… Во дает, а? Гляньте только… Иванов оторопело слушал, как, оказывается, умеет трещать по-английски его туповатый и бравирующий неотесанностью Командир, еле сдающий тесты каждую аттестацию… Да, воистину: можешь считать до десяти – остановись на трех…

Сняв Командира, телевизионщики покрутились у трупов – оператор тщательно отснял лица и автоматы; мазнул камерой по эмблемам на целом джипе и крутанулся на месте, обведя камерой окрестности. На этом мероприятие завершилось, и телевизионщики юркнули в кабину коптера. Охрана картинно отработала посадку, и вертолет ушел за низкую облачность, некоторое время пробивая серые тучи посадочными огнями.

– Во работа, – мечтательно протянул Иванов, когда затих шум винта.

– AKE[32], че ты хочешь. Пятихатник в смену. У рядового. Здорово, да, Иванов? Покривлялся полчаса и пиздуй себе к шлюхам. Видал, какие сучки крутятся у Пресс-центра группировки?

– Командир, вы забыли, что я делаю, когда мы на хэдкуотерс?

– Ниче, теперь ты будешь гулять. Никак не поверишь, что теперь ты Командир?

– Никак, – признался Иванов.

– Кстати, когда нового пришлют, ты его на место Томаса, а Томаса – в замы. Годик тебе дадут так потащиться.