Парадиз

— Я поменяла своё мнение — не смей уходить, Кел, — прошептала она, глядя на меня наигранно безумными глазами; я сразу почуял блеф. — Полагаю, мой братец Дуанте рассказывал тебе обо мне?

— О том, что ты имеешь проблемы с властями? Да. — Я продолжал сохранять хладнокровие.

— И ты считаешь, что я — всего лишь военный преступник?

— Ты жила на оккупированной территории.

Селин закивала с улыбкой.

— Да, и я убила много офицеров Альянса. Теперь ты понимаешь, насколько я отмороженная?

Я подавил желание усмехнуться от такой нелепой попытки вызвать у меня чувство страха.

— Окей, — кивнул я в ответ. — Хорошо. Ну, а ко мне у тебя какие претензии?

Селин задумчиво подняла глаза, а затем наигранно пошатала головой.

— Хочу, чтобы ты помог мне взять в заложники семью Фенкиса Мэйн-Куна.

— А если я откажусь?

Вместо ответа Селин улыбнулась и медленно провела нож по моей щеке, будто не угрожая, а соблазняя. Ещё никогда в жизни я не испытывал такого кринжа. Меня это аж взбесило.

— Хватит, — злостно прошипел я. — Тебе меня не запугать. Хочешь убить — давай убей. — Я резко её оттолкнул с такой силой, что она упала наземь, а нож вылетел из её руки.

Я развернулся и пошёл прочь, но затем услышал звук сопения позади себя и распознал плач. Селин хныкала — сперва очень тихо, но как только я остановился, она зарыдала ещё громче, привлекая к себе внимание. Надо признать, актриса из неё довольно хорошая — её нытьё было очень болезненным и жалостливым.

«Не оглядывайся, чёрт тебя дери!», — сказал я себе. Без сомнения, это был всего лишь трюк. И всё же я оглянулся. Похоже, я испытываю слабость к плачущим девушкам, и, признаюсь честно, меня это почти заводило.

— Ну, что такое? — подошёл я к ней. — Чего ты плачешь, как маленькая? Может, ещё пойдёшь к Дуанте и пожалуешься на то, что я тебя толкнул?

— Я же просто над тобой прикольнулась! — завопила она. — Я никого в жизни не убила! Клянусь!

— А за что же тебя преследовали власти?

— Я ради забавы кинула в одного робота камнем и тот сломался. Мне присудили порчу казённого имущества и собирались посадить на десять лет.

— Что?! — удивился я. — Всего лишь из-за одного робота?