С толстой ветки бесшумно перетек на землю кто-то длинный, гибкий. Сквозь чехол рысьей шкуры блеснул булат доспеха. Легкие, как пух, шелковистые волосы удерживает широкий ребристый стальной обруч. Гибкий уселся на ногу, уперся второй стопой в землю, аккуратно устроил на колене длиннопалые кисти, утвердил на них подбородок. Глянул широко распахнутыми зеленоватыми глазами на Старшего.
— Правда же они скучны? — спросил тихим ровным голосом. — Я так давно их растил. А зацепить тебя не смогли.
Мечей на нем видно не было, но от мягко растекшегося в ленивой расслабленности тела веяло готовностью немедленной атаки. Опасностью.
— Даже стыдно. — Он замолчал, глядя на Гравольфа.
— Какая встреча, Эль Гато, — вроде бы даже обрадовался. — Что это тебя на Север занесло? Или выгнали? Не сам ушел?
— Ты знаешь, как трудно меня выгнать, — оскалился гибкий и добавил, как плюнул: — Старший.
— Трудно не значит не можно.
Ладонь Эль Гато цапнула голенище высокого сапога. Взвизгнул от боли рассеченный воздух, и, уставившись на Старшего острым жалом, яростно задрожал длинный тонкий клинок. В ответ блеснул синевой широкий, как меч, наконечник копья. Опять голодный. Быстрой змейкой спрятался клинок в норку голенища.
— Я не драться пришел, — притушил ярость в глазах гибкий. — Поговорить.
— Затем и свору свою спустил? — Улыбка того, кого называли Старшим, весьма напоминала волчий оскал. В глазах вдруг мелькнуло понимание. — Тебя ведь попросили передать мне приглашение. Так?
— И что с того? — пружиной взвился на ноги гибкий. — Это достойные люди.
— В твоих устах это странно звучит, Эль Гато. Люди — и вдруг достойные. Могу напомнить. Память у меня хорошая.
— Люди разные бывают.
— Отцы, например.
— Да, Отцы, — с вызовом отозвался гибкий.
Гравольф задумчиво рассматривал синеватый металл копейного наконечника.
Волк никак не мог понять. Кто те, с кем разговаривает Старший? Они точно не были людьми. От них, от них самих несло зверем. Не от одежды, покрывающей их тела: пошитая из хорошо выделанных шкур, она несла еще запах своих бывших хозяев, но совсем слегка. Лобастый удивленно наклонил в сторону голову. От гибкого, растворяя в себе человечий запах, плыла тяжелая волна странного кошачьего аромата. А вот от другого пахло братом. Волком. Но не был он волком. Не был.
— Гато, я с удовольствием поговорю с последователями того восторженного мальчика, но потом. Сейчас меня ждут. Я объявлюсь сам, — наконец прервал молчание Старший.
— Ты идешь в Урочище, — спокойно сказал гибкий.
— Да. — В ответе мелькнуло удивление.