От легенды до легенды

Прекрасная отповедь от милой племянницы! Канонисса развернулась, осторожно отошла в сторону, чтобы ближний круг ее не заметил, и остановилась перед зеркалом. Щеки горели от услышанного.

— Похожа на ворону, по ошибке залетевшую в птичник. На раскрасневшуюся ворону! Что же, полетим на волю, подышим, — грустно усмехнулась она и вышла на балкон.

Со второго этажа сад был виден как на ладони. В лучах заходящего солнца подстриженные кусты вдоль дорожек казались таинственными зверями, затаившимися перед прыжком. Хм, если бы они ожили, во дворце началось бы нечто невообразимое!

Впрочем, под балконом и без этого шла какая-то суета. Перепуганные слуги, корнет, что-то кричащий дворцовой страже. И все смотрели в сторону главных ворот.

Канонисса пригляделась. По саду неслась волна. Грязные ноги в потертых башмаках, а зачастую и без них, топтали песчаные дорожки. Бродяги, оборванцы, рыночные торговки. Кое-где в толпе мелькали новенькие синие мундиры ополченцев… В руках вилы, пики, дубинки… Злые лица… И этот шум голосов, словно нарастающий рокот моря… Вот уже волна докатилась до Солнечной галереи. Несколько минут люди шумели у ее стен. Как вдруг какой-то верзила решительно выбил малую дверь, ведущую в сад, и толпа медленно влилась в галерею. Рокот людской волны смешался со звоном разбитых зеркал.

Альена застыла как вкопанная. Ноги отказывались подчиняться, а пальцы словно примерзли к холодному граниту. С трудом оторвав руки от балюстрады, канонисса поспешила обратно в Мраморный зал.

Там уже царил переполох. Слуги и музыканты разбегались, срывая с себя ливреи. Придворные и гости не знали, что делать. Одни выхватывали шпаги, другие суетились в поисках убежища. Ближний круг королевы основательно поредел, хлыщ с лорнетом куда-то исчез. Распорядитель королевского дня нервно крутил в руках церемониальный жезл, словно надеялся защититься им от разъяренной черни. Три фрейлины бились в истерике. Канонисса решительно пробралась через толпу придворных к перепуганной Марии-Изабелле.

— Что это? — Королева уцепилась за Альену, как утопающий за соломинку.

Обида на племянницу куда-то улетучилась. Перед ней была испуганная девчонка, у которой под ногами рушился такой привычный мир.

— Бунт, ваше величество. Как в столице. С пиками… — подтвердила канонисса, стараясь держаться как можно спокойнее.

— Мы не хотим об этом слышать! — Голос Марии-Изабеллы сорвался. — Сделайте же что-нибудь!

— Нужно сопротивляться! — выдвинулась из толпы высокая нескладная дама, непохожая на придворных щеголих. — Жизнь слишком дорога, чтобы отдать ее в руки негодяев!

Королева испуганно отшатнулась. Канонисса удивленно покачала головой. Откуда во дворце Марии-Изабеллы взялась столь решительная особа?

— Это — баронесса Марина Кринель, — заметив недоумение Альены, негромко пояснил распорядитель королевского дня. — Зря все-таки покойный адмирал Кринель воспитывал ее как мальчика.

— Необходимо собраться с силами, — продолжала развивать свою мысль баронесса. — Вызвать дворцовую стражу, пару полков, наконец…

— Я понимаю, что дочь моряка всегда готова идти на абордаж, — раздался за спиной Альены знакомый скрипучий голос, — но устраивать сражение — глупо. Во-первых, их больше. Во-вторых, мы недостаточно сильны. В-третьих, они не испугаются, а просто разорвут нас на клочки.

— И вы предлагаете сдаться на милость черни, господин Дюваль? — возмутилась баронесса.

— Я предлагаю спрятаться и переждать, госпожа Кринель! — уточнил министр.

— Это ничуть не лучше! — отрезала Марина. — Рано или поздно мы окажемся в их власти, и тогда…

— Ваше величество, разрешите доложить, — через толпу к королеве пробился маркиз Фавар. На его мундире были видны пятна крови, манжеты оборваны. В одной руке маркиз держал обнаженную шпагу, другой поддерживал раненого корнета, которого канонисса видела с балкона.