По старой привычке полицейского, я было начал впитывать его приметы: «черные, средней длины волосы, смуглая кожа, глубоко посаженные карие глаза под низким лбом», но сбился, заметив небольшой пистолет у него в руке. Не успев ничего подумал, качнулся вбок, падая на Федора, и услышал выстрел.
«Совсем охренели! — мелькнула мысль. — Палят посреди бела дня!»
Физическим кондициями бойцов спецназа, как и их реакцией, я никогда похвастаться не мог. Да, старался держать себя в форме, следил за весом, по утрам делал зарядку. Кроме того, раз в три месяца, как и положено следователям УБОМПа, проходил обязательную тактическую подготовку для следователей, и сдавал зачеты по стрельбе. Но особых навыков действий в экстремальных ситуациях, в таких, когда в тебя стреляют в упор, почти не имел. Поэтому, непонятно, как я ушел с линии огня. Не иначе, тело, не спрашивая разрешения, перешло в режим «повышенной готовности», выбросив в кровь все «боевые» гормоны, которые только были.
Дерябин смягчил мое падение, шумно выдохнув, когда ударился боком о лестницу. Едва понимая, что происходит, я выбросил ногу, целясь стрелку в пах, но вместо этого попал по оружию. Пистолет упал на бетонный пол и провалился в проем между лестничными маршами. Мужчина выругался, попытался закрыть дверь, но моя нога не дала ему этого сделать. Он пнул по ней, я заорал от боли — ощущение было такое, что он мне кость сломал!
Федор, матерясь, пытался столкнуть меня. «Любовник» Гущевой еще раз пнул по ноге. Я взвыл, откатываясь назад, и давая долгожданную свободу Дерябину. Безопасник из партера бросился в атаку. Сцепился с «альфонсом» и они, как два дворовых кота, покатились по узкому коридору квартиры, собирая на себя половики, сбивая мелочовку с тумбочки, и щедра отвешивая друг другу удары.
Я поднялся. Охнул, когда голень взорвалась болью. Перенес вес на левую ногу. Прихрамывая вошел в квартиру. О том, чтобы сразу лезть в драку, даже не подумал. Сейчас, по моему глубокому убеждению, я эсбэшнику мог только помешать.
Из коридора мне стало видно больше. Я заметил в одной из комнат женщину. Глаза расширены от страха, руки зажимают рот. Одета в домашний халат, довольно короткий, чуть выше середины бедра. В таком перед мужем ходят, если свадьба недавно была, либо и правда, перед любовником. Какого хрена, тогда, спрашивается, этот придурок стрелял?
Сделав еще шаг вперед, я оказался совсем рядом с дерущимися мужчинами. Долгую секунду наблюдал за тем, как они душат друг друга, потом примерился, и одним выверенным пинком в голову закончил поединок. Боец, я может, и не бог весть какой, но в утихомиривании задержанных опыт имел не слабый.
Дерябин еще несколько мгновений продолжал сдавливать горло противника. Потом сообразил, что тот уже обмяк, и разжал ладони.
— Что. Так. Долго.
От короткой потасовки его дыхание сбилось, и всю фразу за один заход он не осилил.
— Нога болела. У тебя наручники есть?
— Да. Щас.
Он завозился, встал на колени, и принялся упаковывать бессознательное тело своего противника. Я обратил внимание, что вместо штатных металлических браслетов, которые обычно используют полицейские, он использовал тонкие пластиковые стяжки.
Гущева так и продолжала стоять без движения, глядя на возню безопасника над телом «любовника». Я решил, что сейчас очень удачное время ковать железо, и рявкнул.
— Гражданка Гущева!
Ее перепуганный взгляд переместился на мое лицо. Она медленно отняла руки ото рта, выдохнула.
— Д-да?
— Кто этот человек?
— Охранник…