Крылья страха

– Все. Я поняла. Ты хочешь, чтобы мы инсценировали мою смерть? Ну уж нет… Я в такие игры не играю. С меня довольно и того, что ко мне наведываются призраки… А так я и вовсе свихнусь. К тому же это довольно пошло… Я приблизительно представляю себе, как это будет выглядеть… Нет, нет и еще раз – нет! Пусть мой потенциальный убийца ЗНАЕТ, что я осталась жива, а это означает, что я сумею до него добраться… И вообще это черт знает что! У меня на сегодня были запланированы визиты к Лизе в гостиницу и к Вале Кротовой… Понятное дело, что в таком состоянии я уже никуда не поеду… Но с ними просто необходимо встретиться. Кроме того, мне почему-то кажется, что и Гусарова имеет ко всему этому какое-то отношение…

– Гусарова? А она-то тут при чем?

– Просто интуиция. Понимаешь, я много времени провожу в машине, и мне в ней хорошо думается. Вот и промелькнула мысль… Дело в том, что она пьет. Надо бы узнать настоящую причину. У нее какие-то проблемы, и мне почему-то кажется, что и она тоже была в той квартире, которую снимали для своих забав Соболев с дружками… У Светланы Гусаровой, по словам Сони Канабеевой, с Сергеем Садовниковым был долгий роман. Словом, все они – и подружки Лоры, и брат Полины со своими приятелями – сделаны как бы из одного теста… Они все жадные до развлечений. Вот только развлечения их не такие уж безобидные. Увидев в первый раз Гусарову, я поняла, что она неравнодушна к молоденьким мальчикам, а мальчики, Соболев, Берестов и Вартанов, в свою очередь были неравнодушны к совсем молоденьким девочкам… Я думаю, что эти пристрастия идут от пресыщения, ну и, конечно, зависят от предрасположенности человека к подобного рода играм… Сказывается и влияние окружающих. И мне непонятно, как, находясь в этом пестром котле, Лора Садовникова могла оставаться чистой? Всех, кто ее окружал, связывали определенные грязные желания… А что же сама Лора? Тебе не кажется, что Лора тоже могла иметь какие-то свои пристрастия? Причем такие, о которых мы, быть может, и не подозреваем? Человеческий мозг – уникальное природное явление и способен на все. Мне кажется, что я что-то нащупала, что я уже близка к цели.

– Ты, кстати, не забыла, что выходишь замуж за Ломова?

Юля какое-то время сидела молча, словно переваривая услышанное. Конечно, она не забыла об этом, но мысли о возможном замужестве пока что гнала от себя прочь… Они казались ей лишенными какой-то очень важной для нее основы.

– Я же не люблю его, – произнесла она вдруг и натянула плед до самого подбородка. – Он будет по два раза в день насиловать меня, запретит мне работать и заниматься тем, что мне нравится, а затем и вовсе перекроет мне кислород…

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду свободу, которой я сейчас располагаю… Я могу сесть в свою машину и поехать куда угодно – полная свобода перемещения в пространстве… Больше того, я чересчур любопытна, чтобы прикипеть к одному месту и пялиться на пусть даже и золотого мужа… Я вся переполнена желаниями, а он уже прожил жизнь. Мне будет с ним скучно. Уверена, что при всей его оригинальности и склонности ко всему необычному, даже, скажу, сюрреалистическому и мистическому, у него не хватит сил, чтобы удивлять меня постоянно. Он выдохнется, и после этого начнется полоса разочарований… А мне бы этого не хотелось. Знаешь, пожалуй, я сейчас позвоню ему и скажу, что не выйду за него замуж.

– Кто же так поступает? – возмутилась Надя. – Разве можно вот так, спонтанно, по телефону делать такие заявления… У меня даже возникло подозрение, что я выступила в роли провокатора, подбивающего тебя на ссору с Ломовым. Мне бы хотелось, чтобы ты вышла замуж, чтобы у тебя была семья… Отсутствие любви это, конечно, важный фактор, и над ним стоит призадуматься, но вот отсутствие денег, по-моему, фактор еще более важный… Ломов богат, а если, как ты говоришь, он тебя еще и любит, то и определенная свобода тебе обеспечена… Ты умна, ты всегда сможешь его убедить в том, что не намерена сидеть дома, как в клетке, и развлекать его… – Щукина сделала паузу и перевела дух. – Послушай, Юля, можно я задам тебе не совсем приличный вопрос?…

– Интимный? Валяй. Только налей мне, пожалуйста, чего-нибудь выпить… У нас осталось вино или какой-нибудь сок?

Надя налила ей красного вина.

– Скажи, тебе с ним… не… не страшно?

– В каком смысле?

– Но ведь он же страшен, как атомная война!

– Да брось ты, Щукина, может быть, именно его внешность меня и возбуждает… Я и сама-то еще толком не разобралась, что к чему… Но мне нравится принадлежать ему. Наверно, это и есть самый настоящий мазохизм. Понимаешь, в моей жизни было очень мало мужчин, и поэтому я могу сказать только одно: мне не хватает опыта. Павел Андреевич в этом смысле превосходный учитель. Он знает, что мне нужно. Он понимает меня… А что касается страха, то я трусиха по природе и боюсь просто выходить из дома… Я постоянно оглядываюсь, прислушиваюсь, принюхиваюсь… Я очень боюсь смерти, как, впрочем, и всякий нормальный человек. И если Ломов страшноват внешне, то внутри он добрый и даже, я бы сказала, красивый… И вообще в нем словно бы сидят два человека, причем совершенно разных… Один присылает мне тот самый торт с окровавленной постелью…

– Какой-какой?

– Как, я тебе еще до сих пор не показала это чудо? Подай мне, пожалуйста, сумку… Вот, взгляни, – она достала снимок торта. – Ну как он тебе?

– И это торт? – Щукина, еще не веря своим глазам, вертела фото в руках. – Только больной мозг способен на такое, честное слово… Но почему? Как это произошло? Когда?

И Юля подробнейшим образом рассказала ей об утреннем визите Вениамина, который принес этот торт.

– А ты говорила Ломову, что была в квартире Садовниковых?