Мне давно хотелось убить

22
18
20
22
24
26
28
30

– Мы-то – нет, а вот один человек ее действительно видел… Я могу ему позвонить…

Корнилов набрал домашний телефон Шубина, но тот не отвечал.

– Еще ее видел врач из ветлечебницы, и если он на своем рабочем месте, то считай, что тебе повезло…

Врача привезли на машине Сазонова, Николаиди показал ему фотографию Лизы Удачиной.

– Это совершенно другая женщина. Я впервые ее вижу! – сказал ветеринар, поправляя очки и нервно пожимая плечами. – Та дама с сенбернаром ни капли не похожа на эту… Здесь какая-то ошибка… Так что извините…

То же самое он сказал и про ялтинские снимки, из чего выходило, что на всех фотографиях одна Лиза Удачина, та самая, которую разыскивает ее бывший муж, обеспокоенный тем, что его бывшая жена, с которой у них даже после развода сохранились хорошие отношения, не пишет ему и не звонит, а в ветлечебнице была совершенно другая женщина.

Доктора отвезли домой, извинившись за беспокойство, а Николаиди поехал устраиваться в гостиницу.

– Знаешь, Петр Васильевич, а ты не хочешь немного прогуляться? Что-то свежим воздухом захотелось подышать…

* * *

Лиза Удачина привезла Крымова к себе домой, на городскую квартиру, о которой никто не знал, усадила за стол и налила водки в две рюмки, одну поставила перед ним. На закуску были поданы соленые грибы и ржаной хлеб.

Она сняла свою красную пушистую шубку и теперь ходила по квартире (захламленной и запыленной, заставленной непонятными, похожими на скорняжьи, болванками, старой мебелью, пустыми стеклянными банками и бутылками) в черном трикотажном балахоне с желтыми и синими узорами. На плечах – большой цветной платок с кистями, волосы убраны назад и собраны на затылке большой янтарной заколкой. Губы ярко и небрежно накрашены, глаза смотрят мимо собеседника… Высокий ворот балахона закрывает подбородок, словно его подняли, чтобы защититься от холода, хотя в квартире было жарко. Очевидно, Лиза нервничала, и ее знобило.

– Ну что, удивлен, господин Крымов? – спросила она, усаживаясь за стол напротив него и залпом осушая свою рюмку. Зацепив вилкой желтую лисичку, она отправила ее в рот и скучно так потянулась, словно устала не только сидеть здесь и пить водку, но и жить вообще.

– Да нет, нисколько. Я даже ждал, когда ты пригласишь меня.

– Я слышала, ты – бабник? Это правда?

– Правда.

– Ты любишь женщин?

– Безусловно. Но сейчас меня интересуешь только ты… Разве ты не видела, что я бросил всех и все, чтобы побыть с тобой…

– Но ведь ты и деньги любишь, а, Крымов?

– А кто их не любит… – Он встал и подошел к Лизе, хотел усадить ее к себе на колени, но она резко оттолкнула его от себя. – Сядь и успокойся, кобель… Я пригласила тебя сюда не за этим… У меня к тебе дело есть. БОЛЬШОЕ дело. И от того, что ты мне ответишь, зависит сейчас многое, быть может, даже твоя жизнь…

– Ты мне угрожаешь?

– Нет. Я хочу, чтобы нам с тобой было одинаково хорошо и безопасно. От того, какое решение ты выберешь, зависит и то, появятся ли в С. или М. новые жертвы…