– Говорю же, молчит. Грамотный, сказал, что будет давать показания только в присутствии своего адвоката. А его адвокат сейчас с аппендицитом в больнице, представляешь? Ты мне лучше скажи: Крымову звонила?
– Звонила, он обещал навести справки. Я ему перезвоню.
– Так звони!
– Хорошо… Все, не могу больше говорить… Все потом…
Она вернулась в комнату, в мягкий черно-оранжевый пляшущий каминный сумрак, где у окна стоял, ссутулившись, Бобрищев и курил. Он был каким-то домашним, тихим и подавленным настолько, что ей стало его даже жаль. Это был уже не тот человек, которому она испортила весь вечер самым настоящим допросом. Казалось, только сейчас беда накрыла его с головой.
Когда она подошла к нему, он даже не повернул головы, словно все его внимание было поглощено падающими хлопьями снега.
– Может, это уже зима? – спросила она, думая о том, как, должно быть, красиво выглядит засыпанный снегом Париж.
– Нет, это осень такая ненормальная… Ну, что ты еще хотела у меня спросить?
И снова она не упустила своего:
– У меня из головы не выходит наш с тобой разговор об Ирине Званцевой… Помнишь, мы как-то в самом начале расследования говорили с тобой по телефону, и ты обратил мое внимание на то, что у Зои были чудесные, густые волосы… Ты еще сказал про них: «Просто сказка!»
– Но у нее действительно были роскошные волосы…
– Да, я знаю, но еще ты говорил, что Зоины волосы являлись для Иры предметом зависти, и та советовала Зое сделать стрижку, сменить имидж… И тут вдруг ты добавил: а что, если к этому убийству приложила руку сама Ира? Я это отлично помню. Но я тогда тебя еще не знала, хотя все равно была удивлена таким предположением, ведь ты встречался с обеими… Но теперь мне твои слова кажутся еще более странными… Неужели ты на самом деле так думал? Ты еще сказал тогда, мол, Ира тебя любила, поэтому не удушила, а подружку свою, Зою, взяла да и удушила от ревности…
– Да мало ли что я думал тогда… Всякое в голову лезло. Вас, баб… я хотел сказать, женщин, не поймешь…
– Тогда тем более непонятно, почему вы все молчали о парикмахере…
Круг замкнулся, но ничего нового для себя она не выяснила, а лишь еще больше растравила рану: уж слишком много получалось подозреваемых. Что касается Бобрищева, то он, похоже, на самом деле боялся своих женщин. И, как показала жизнь, правильно делал.
– Еще вопросы будут?
– Да. Расскажи мне про бомжа, который приходил к Зое в «Эдельвейс». Кто бы это мог быть?
– Я припоминаю что-то… Если честно, многое из того, о чем мне говорят женщины, я просто-напросто не запоминаю. Мало того что у них в головах полно мусора… – он говорил так, забывшись, что сидит перед женщиной, – … так они еще норовят всучить его мне вместе со своими проблемами. Да, Зоя действительно говорила что-то о человеке, который якобы преследовал Ирину, но у меня в памяти остались почему-то сигареты… Что-то связанное с сигаретами или… зажигалкой… Не помню точно.
– Ты говорил со своими женщинами о Соне, о том, что они задумали против тебя в ресторане?
– Только с Зоей. У нее не было от меня тайн. Она говорила, что любит спокойную жизнь и ей не хотелось бы создавать себе проблемы, выдумывая что-то, обманывая кого-то… Тем более что я сам бы в скором времени все узнал… Чтобы налгать, говорила она, надо сначала придумать, а потом держать в памяти, чтобы не выдать себя ничем…
ebooksa