Роспись по телу

– Даже не знаю, – сразу поостыла Гел. – А это необходимо?

– Думаю, что нам всем это будет полезно. А вдруг ты увидишь других знакомых девушек… с биржи?

– Хорошо, я согласна. А как Москва?

– После похорон полетим в Москву. Я думаю, что тебя уже ищут в «Черной лангусте»…

Гел побледнела.

23. Поминальный ужин

На похоронах Михаила Семеновича Бахраха собралось человек тридцать. Юля Земцова, организовавшая и оплатившая похороны, а также поминки в студенческой столовой, расположенной неподалеку от улицы Ипподромной, где в одном из складских помещений располагалась маленькая макаронная фабрика, директором которой числился Бахрах, чувствовала себя героиней дешевого водевиля, разыгрывавшегося в большом и сонном провинциальном городе. Какие-то серые, невзрачные личности ошивались на кладбище в надежде попасть на бесплатный поминальный обед, кто-то толкал заупокойную речь, вспоминая «честного труженика, добропорядочного гражданина» Михаила Семеновича, проработавшего всю свою жизнь на каком-то мукомольном заводе, затем овощехранилище и где-то еще, Юля даже не запомнила. Люди, собравшиеся возле могилы Бахраха, представляли собой самый настоящий сброд. А ведь она, зная, какими деньгами ворочал Бахрах, надеялась встретить здесь сытую, номенклатурную элиту. Слушая куцые речи, она отметила про себя, что людям о покойнике-то и сказать нечего. Рядом с гробом отца стоял Дмитрий. Он был явно не в себе, и Юля подумала, что он принял с утра какие-то мощные успокоительные таблетки.

Кроме Шубина, Гел и Дмитрия, из знакомых была еще Женя Рейс, которая сама попросила взять ее на кладбище. Она жаловалась, что больничная обстановка действует ей на нервы, что ее мучает бессонница и что ей необходимо как-то развеяться.

– Женя, но кладбище – это не театр и не дискотека, – попробовала возразить ей Юля, но, поймав затравленный взгляд Рейс, поняла, что та просто-напросто боится оставаться в больнице одна, зная, что и Гел, и все (под всеми подразумевались Земцова и Шубин – те, кто мог бы защитить ее от убийцы, который охотился «за девушками Бахраха») на кладбище.

– Ты боишься оставаться одна?

– Конечно, боюсь. Я же нормальный человек.

Под конец траурной церемонии на кладбище появился еще один человек – Герман. Судя по тому, что он почти все оставшееся время жался к Дмитрию, у всех создалось впечатление, что они – друзья и что этот красивый белокурый молодой человек пришел поддержать Дмитрия и, если понадобится, оказать ему помощь. Сам же Дмитрий к присутствию Германа отнесся более чем равнодушно. Он стоял, тупо уставившись в могилу, куда опускали гроб с телом его отца, и, казалось, недоумевал, как он тут вообще очутился и какое отношение он имеет к тому, что здесь сейчас происходит.

Стало душно, все вокруг потемнело, и хлынул ливень. После жары и горячего степного ветра дождь всем принес облегчение. Он словно очистил от пошлого серого налета всю траурную церемонию, скомканную, нелепую, посвященную скорее предстоящему поминальному обеду, нежели памяти усопшего.

Юля попросила Шубина проследить за тем, как будут проходить поминки, чтобы вовремя обслуживали приходящих, а сама вместе с Дмитрием, Гел и Женей Рейс отправилась в ресторан «Охотничий», где для них был заказан отдельный кабинет. Все то время, что они были на кладбище, Юля посматривала в сторону Гел, пытаясь прочесть в ее глазах ту реакцию, которую должен был вызвать своим присутствием Дмитрий, – человек с фотографии. Но Гел словно не замечала его. Словно ослепла… Объяснений этому могло быть несколько. Первое: Гел не узнала в Дмитрии парня с фотографии. Второе: она узнала, но предпочла скрыть это от Юли, чтобы действовать в одиночку. Третье: узнала, но, разозлившись на Юлю за то, что та скрывала от нее Дмитрия, делала вид, что не узнала. Четвертое: она что-то поняла, чего не могла понять Земцова, и успокоилась, решив, что ничто не угрожает ее жизни. Может, они были знакомы в свое время? А что, если Гел вообще все это придумала и пришла ко мне, чтобы чужими руками убрать, скажем, ту же Рейс?..

– Кем был ваш отец? – вдруг спросила Гел в машине, обращаясь к похожему на манекен бесчувственному Дмитрию. Тот, повернув к ней свою голову, украшенную крестообразными наклейками из пластыря и синяками, пожал плечами:

– А черт его знает… Он всем занимался.

– Как это всем?

– А так. Вы что, были знакомы с ним?

Они не могут так играть. Они не были прежде знакомы. Гел сейчас или узнает его, или уже узнала и ждет подходящего момента, чтобы сказать мне об этом…

– Нет, просто я помогаю Юле. Мне очень жаль, что ваш отец умер. В гробу он выглядел совсем молодым.