Теория невероятности

– Да, но откуда вы это знаете?

– Давайте, я свои секреты оставлю при себе.

– Ну, как желаете.

Марк задумался. Сергей его не торопил. Спешить уже было некуда. Вечернее море ласково гнало волны к песку пляжа, казалось, что тут волны никогда не бывают большими, таким спокойным и умиротворенным казалась морская гладь. Чайки пронеслись крикливой толпой и приземлились около кораллового островка, вылавливая рыбешку, которая плескалась в невообразимом количестве.

– Наверное, это сумбурно, ладно, я начну с детства. Наверное, я родился каким-то не таким. Слишком неудачным. Достаточно было моего заболевания, да, вы ведь в курсе. Меня могли потерять еще в детстве. У нас эту болезнь не выявляют в раннем детстве. Когда тетя Фаня дала мне печеньце, смоченное в молоке, я тут же попал в реанимацию. Слава Богу, там откачали. И врач попался толковый. Он сделал нужные тесты. Так я остался жив. А в остальном мне не везло. Жутко. Постоянно. В детстве я получал синяки и падал раза в два чаще всех остальных детей. Если можно было упасть на бок – я падал на спину и что-то обязательно себе хорошо зашибал. Мама говорила, что я всегда был весь в синяках. Я переболел почти всеми мыслимыми детскими болезнями, а гриппом болел три раза в году. Даже то, что природа наделила меня редким заболеванием, от которого нет лекарства… Так вот, чем старше я становился, тем все больше и больше неприятности оседали меня со всех сторон. Да и неприятности становились все круче. Теперь мое падение заканчивалось переломом. Рука правая – шесть переломов. Рука левая – одиннадцать. Каждая из ног по четыре раза. Я с трудом закончил институт. А когда у меня стали подозревать врожденный порок сердца – родители не выдержали. Так мы оказались в Израиле.

Марк задумался. Потом встал и предложил Сергею немного пройтись. Они прошли мимо кафе, в котором посетители курили кальян, мимо террасы, где столики стояли прямо над морем, мимо столика, где двое китайцев увлеченно резались в настольный теннис. Вот еще один бар, прямо на пляже. Около него несколько топчанов, их сейчас никто не занял. Но Марк опустился прямо в теплый песок. Он сидел и смотрел на море. Сергей притащил топчан. В песок садиться не было настроения, так он снова оказался чуть выше долговязого Марка. Наконец, тот заговорил вновь.

– В Израиле все стало меняться. Знаете, мы как только приехали – это отец хотел, я знаю, мы сразу же пошли к Стене Плача. Я не знаю, что они просили для меня. Я был тогда так ошарашен этим местом, этой энергией, которая просто раздавила меня, что я даже не решался там ничего просить – ни для себя, ни для близких. Странно, но на какое-то время неприятности меня отпустили. Порока не оказалось – я просто слишком быстро рос тогда, когда остальные ребята уже перестали расти. Мы жили очень бедно. Мои родители не были людьми состоятельными, а тут, в Израиле, отец вынужден был пойти на простую тяжелую физическую работу – он начал работать на стройке. Мама свой диплом пыталась подтвердить, но ей объяснили, что она никогда не сдаст экзамен. Кто-то другой бы, может быть, и боролся. Но на голодный желудок тяжело бороться. Мы покупали фрукты на арабском рынке, там, когда дело идет под вечер, фрукты можно было купить за бесценок. А тут к нам приехала мамина родственница с Хайфы, да, вы наверняка про нее знаете, тетя Фаня (Сергей утвердительно кивнул головой). И мы опять поехали к Стене Плача. Вы были у Стены Плача? Нет, вижу, что нет. Вы не поймете. Поедьте туда. Обязательно, постарайтесь. Ощущения, которые там возникают, нельзя передать словами. Это действительно особое место. Это почувствует даже нееврей. Так вот, я тогда набрался смелости и бросил записочку. Я постарался засунуть ее повыше, чтобы никто не выковырял ее, я попросил там богатства. И побыстрее.

Марк опять задумался, он как будто взвешивал воспоминания, думал, как точнее выразить мысль, которую еще никогда никому не выражал.

– Когда будете у Стены Плача, осторожнее, пожалуйста, со своими просьбами. Просьба сбудется, это точно. Но как! Точнее, понимаете, к цели всегда ведет не одна дорога, а несколько. И неизвестно, какой дорогой поведет именно тебя Бог. Особенно, когда ты его о чем-то попросишь. И вот, я на обратной дороге попал в маленькую ямку – любой другой упал-поднялся и ничего не заметил бы. У меня же – перелом лодыжки. И тут я впервые в жизни получил страховую выплату. Лечение оплатила страховая компания, еще и на счету появились небольшие компенсационные денежки. Это был первый знак. Я тогда не понял еще его. А тут еще подошло время служить в армии. В спецназ, как вы понимаете, я не пошел, да и меня бы не взяли. А вот в обычной армии служил – водителем броневика. Приходилось принимать участие и в боевых действиях. Да все Бог миловал. За все время службы – ни царапины. Нет, ушибы были. Тесно мне было в машине. А вот ни пулей, ни осколком не зацепило. И на том спасибо. После армии – поступил в университет, благо, льготы при поступлении. Что вы знаете о смерти моих родителей?

– Это была авария.

– Да, это был несчастный случай. Глупый несчастный случай.

– Сочувствую, хотя это, может быть, глупо звучит.

– Вот именно, глупо…

– Простите… но вы были застрахованы?

– Да… я получил первую большую страховую компенсацию – все-таки в результате аварии я не мог учиться почти полгода. Теперь я мог бы купить даже дом в Иерусалиме. Мечта каждого еврея иметь свой собственный дом в Иерусалиме… Да, я хотел богатства. Но не такой же ценой! Поймите, не такой же ценой! Вы верите мне?

Он поднимает на Сергея большие черные глаза, переполненные болью.

– Я верю, верю. Продолжайте, Марк.

– За полгода на больничной койке можно многое передумать. Мне стало казаться, что неудачи стали преследовать меня неотступно, особенно после того посещения Стены Плача. И что вы мне прикажете в такой ситуации делать? Жить, постоянно ожидая, что с тобой случиться какая-то неприятность? Знаете, ожидание боли может быть намного страшнее боли. И тогда у меня мелькнула шальная мысль: если неудачи валят ко мне таким тесным строем, почему бы не заставить их действовать мне на пользу? Я еще не был уверен в правоте своей мысли, но уже начинал чувствовать себя более бодрым. Сама мысль о том, что я могу не то чтобы избавиться от своего проклятия, нет, я не изменил свою карму ни на йоту, мысль о том, что я могу теперь использовать неудачу себе во благо – согрела и утешила меня. Я был уверен, что это бред. Я был уверен, что такой мысли не должно быть места в моей голове. Но, посчитал, а что я тут проиграю. Если мне суждено все равно сломать руку, то почему моя рука не должна быть очень хорошо застрахована?

– Да, мысль была здравой… – с хорошей долей иронии произнес Сергей.

– Вот именно. И ничего криминального в этом не было. Но надо было эту идею как-то проверить. Выписавшись из больницы, я пошел в страховую компанию и застраховал обе руки и правую ногу от переломов, а машину от того, что в нее попадет кусок гранита. Мне было интересно, во-первых, касаются эти несчастья только меня лично или и моего имущества.