Человек из Санкт-Петербурга

Шарлотта кивнула, и они вошли.

Он усадил ее в кресло и уселся напротив. Только сейчас она сумела рассмотреть его. На мгновение ей снова стало страшно. У него было удлиненное лицо с чуть крючковатым носом. Волосы коротко острижены, но щеки покрыты щетиной. В целом он производил впечатление человека как будто даже опасного. Но стоило ей посмотреть ему в глаза… И она не увидела ничего, кроме доброты и сочувствия.

Она глубоко вдохнула и сказала:

– Даже не знаю, как мне вас благодарить…

– Есть хотите? – спросил он, не обратив внимания на ее реплику.

– Нет. Только чай. – Она распознала его акцент и заговорила по-русски: – Откуда вы?

Ему явно было приятно, что она владеет его родным языком.

– Я из Тамбовской губернии. А у вас очень хороший русский.

– Моя мать – русская. И гувернантка тоже.

К ним подошла официантка, и он сделал заказ:

– Два чая, пожалуйста, милейшая.

«Забавно, что он говорит по-английски, словно учился у кокни», – подумала Шарлотта. И продолжала по-русски:

– Мы ведь пока даже не познакомились. Я – Шарлотта Уолден.

– А я – Максим Петровский. Было очень смело с вашей стороны присоединиться к той демонстрации.

Она покачала головой:

– Я вовсе не смелая. Просто совершенно не представляла себе, чем все это обернется.

Ее снедало любопытство. Кто этот человек? Откуда он? У него странная, вызывающая интерес внешность, но внутренне он настороже. «Мне бы хотелось узнать о нем больше».

– А чего же вы ожидали? – спросил он.

– От марша? Даже не знаю… Но скажите, почему все те мужчины получали такое удовольствие, избивая женщин?

– О, это интересный вопрос. – Он внезапно оживился, и Шарлотта поняла, что у него действительно привлекательное и очень выразительное лицо. – Понимаете, мы возводим женщину на пьедестал, принимая как данность, что она – существо чистое духовно и слабое физически. А посему в так называемом цивилизованном обществе мужчины уговаривают сами себя, что не могут чувствовать враждебности по отношению к даме ни при каких обстоятельствах, равно как и не должны испытывать откровенного вожделения к женскому телу. Но вот появляются женщины – я говорю о суфражистках, – которые явно не беспомощны и не нуждаются в обожествлении. Более того, они готовы нарушать закон. Таким образом, они разрушают мифы, в которые веками верили мужчины, а значит, на них можно нападать безнаказанно. Мужчины ощущают себя обманутыми в лучших чувствах и потому дают волю агрессии и похоти, которые им прежде приходилось тщательно скрывать. Представляете, какая это для них разрядка? Вот они и наслаждаются ею.