– Такова вся наша жизнь.
Максим разорвал конверт пополам и бросил в мусорную корзину. Сначала он хотел порвать и письмо, но не смог себя заставить сделать это. Когда все кончится, размышлял он, письмо, возможно, будет единственным, что останется у него на память о Шарлотте. Он сложил листки и спрятал в карман плаща. Потом поднялся.
– Мне пора на вокзал.
– Хочешь, сделаю тебе бутерброд в дорогу?
– Спасибо, я не голоден, – помотал головой он.
– А на проезд денег хватит?
– Я никогда не плачу за проезд.
Но она сунула руку в карман своего фартука и достала соверен.
– Вот, возьми. Купишь себе еще и чашку чая.
– Это большие деньги.
– На этой неделе могу себе позволить. И убирайся отсюда, пока я не передумала.
Максим взял монету и поцеловал ее на прощание.
– Вы были очень ко мне добры.
– Я это делала не для тебя, а для своего Шона, упокой Господь его веселую душу!
– Прощайте!
– Удачи тебе, сынок.
И Максим ушел.
Уолден входил в здание Адмиралтейства, преисполненный оптимизма. Он сдержал слово: уговорил Алекса согласиться на вариант с Константинополем. Накануне после обеда Алекс отправил телеграмму царю с рекомендацией принять британское предложение. А Уолден был уверен, что российский император последует совету любимого племянника, особенно теперь – после убийства в Сараево. В чем он, однако, уверен не был, так это в способности Асквита сломить сопротивление Ллойда Джорджа.
Его провели в кабинет первого лорда Адмиралтейства. Черчилль буквально выскочил из кресла и обошел вокруг письменного стола, чтобы пожать Уолдену руку.
– Мы уговорили Ллойда Джорджа! – торжествующе объявил он.