— Сестёр это… — чёрт… моя голова…
Попытка вспомнить вызвала волну боли, но тем не менее я упёрто пытался разгрести завалы, чтоб ответить…
— Ведьмы?
— Да, ведьмы, — ответил голос. — Добро пожаловать к нам, брат.
— Ты мне не сестра, чтоб так говорить, — холодным, но дрожащим голосом отозвался я. — Где я?
— У нас.
— У нас… у нас, это где?
— В нашем прибежище. Не беспокойся, это в Сильверсайде.
Сильверсайд… Сильверсайд… господи, я же… точно…
— Мне надо идти… — пробормотал я и… должен был встать, но вместо этого дёрнул рукой, словно сбрасывал что-то с неё. Какого хрена…
— Когда такое происходит, сбивается почти всё — от движения до сознания. Ты можешь пытаться встать, но вместо этого будут напрягаться мышцы лица. Это естественная реакция на то, что тебе пытались промыть мозг.
— Ишкуина? — на этот раз я старался уже не двигаться резко. Медленно посмотрел в сторону той, кто со мной разговаривала. Однако разглядеть её я так и не смог — в глазах до ужаса плыло, и даже комната расплывалась буквально через метр, потому для меня оставалось загадкой, где сам нахожусь.
— Она не здесь. Можешь не беспокоиться о ней.
— Она жива?
— Да.
— Я убью эту мразь… — внезапная вспышка ненависти ослепила меня вполне физической болью. Оказывается, эмоции тоже вызывали мгновенные приступы боли.
— Вряд ли получится. Её жгли, обезглавливали, расчленяли, сжигали, расстреливали, травили, топили, вешали — бесполезно. Бессмертные не могут умереть.
— Повезло… суке…
— Она бы с тобой не согласилась. Вряд ли нам, смертным, под силу понять, что ты испытываешь, когда живёшь тысячами лет и понимаешь, что жизнь пусть идёт своим ходом, но особо не меняется. Её можно понять.
— Пуля во лбу её поймёт, — процедил я и схватился за голову.