– Ну и дела! – Георгий почесал затылок. – На «Ленинце»!.. Подожди-ка, я шепну пару слов извозчику.
– Выходит, здесь ты пристроился, – прохаживаясь по комнате Рябинина, приговаривал Георгий.
– Разместили, по-моему, неплохо, – пожал плечами Андрей.
Усевшись к столу, он с улыбкой разглядывал друга. Те же карие глаза, вздернутый нос, широкие плечи и присущая только Жорке легкая походочка. Он почти не изменился, разве что появились глубокие морщины у рта, и речь стала какой-то отрывистой, резкой.
– Так кем ты там, на «Ленинце»? – усаживаясь, спросил Георгий.
– Начальником столярного цеха.
– Да-а? А служба?
– Демобилизовали в апреле. А ты?
– Ну, я… – Георгий развел руками и поглядел в потолок. – У меня здесь свое дело, «Бакалея Старицкого», пекарня, лавка, домишко.
– Ловка-ач! – в восхищении покрутил головой Андрей. – Пиджак крем-габардиновый, жилет цвета «призрачная зыбь». А где же золотая цепь на животе?
– Ехидничаешь? Оно и понятно: куда мне, нэпману, до вас, заводских!
– А я еще и комсомолец, Жора! – расхохотался Андрей.
– Тем паче, – подхватил Георгий. – Вот и встретились два друга, Миша с Жорой, офицеры ударного батальона!
– Так я и не Михаил давно, – вздохнул Андрей. – Меня зовут Рябининым, Андреем Николаевичем.
Глаза Георгия стали внимательными и жесткими.
– Понял. Ты в «конспиралке» или перекрестился?
– Имя сменил. С моим-то прошлым… Еще расскажу. А ты, значит, под своей фамилией живешь?
– А чего мне бояться? Перед властью я чист, – махнул рукой Георгий. – Я, брат, бывший партизан, инвалид гражданской. У меня даже документ имеется.
Андрей открыл рот:
– П-партизан?! А Корнилов, Добрармия? Ты же туда поехал!