Новогодняя игрушка для негодяя

— Здравствуйте. Его нет.

— А Дарья?

— К сожалению, тоже отошла и вернётся нескоро. Могу я вам помочь?

Мужчина был какой-то уютный и мгновенно вызывающий доверие, поэтому подвоха я никак не ожидала.

— Эх, жаль, что не повидаемся, но да ладно. Вот, — он поставил сумку на стол, — это Генрих. Не держите его долго взаперти. Инструкция по уходу внутри. Передайте Семёну, что Ломоносов заходил. С наступающим!

Мужчина покинул приёмную так же стремительно, как появился, а я осталась наедине с неведомым Генрихом.

Глава 7

Генрих скребся внутри переноски — при ближайшем рассмотрении, я именно так идентифицировала сумку, но голоса не подавал. Остальные подарки мгновенно потеряли интерес в моих глазах, как только мы остались наедине. Я ходила вокруг стола и думала: что делать? Вдруг там маленький котёнок или щенок, и ему сейчас страшно? А вдруг кто-то экзотический и опасный? Заглянула во тьму сумки с сетчатого торца, но Генрих забился в угол, и разглядеть себя не позволил. Как быть? Ломоносов сказал не оставлять малыша в переноске надолго. А долго — это сколько? Вдруг оно уже наступило? Нет. Я так не могу!

Милосердие неизбежно победило осторожность, и я приняла волевое решение приоткрыть молнию, чтобы хотя бы попытаться достать инструкцию и понять, что за живность презентовали Темнову.

Когда тянулась к застёжке, руки тряслись, как у заправского алкоголика, но я приказала себе не трусить и резко дёрнула «собачку» вниз. Никто на меня не бросился, осмелев, я откинула боковину, заглянула внутрь и поняла: в переноске есть ещё и клетка, а в ней… а в ней копошится что-то маленькое, коричневое, кудрявое, с длинным лысым хвостом!

Вот тут меня пробрал ужас, волосы встали дыбом. Боже! В глазах потемнело, а в висках застучала кровь.

— А-а-а-а! — заорала я и машинально оттолкнула от себя сумку. Она упала со стола, хрустнула, а я бодро отскочила спиной к двери в приёмную, будто австралийский кенгуру, потому что что-то мне подсказывало: Генрих — крыса, а это, пожалуй, единственные представители животного мира, которых я панически боюсь. — Спасите!

— Кира, что? — внезапно раздался за спиной голос Сем Тема, и я, не раздумывая, повернулась, чтобы запрыгнуть на босса и обвить ногами его талию.

Я слышала, как треснул шов на юбке, но мне в этот момент было глубоко параллельно и как я выгляжу со стороны, и что рука Темнова обхватила моё бедро гораздо выше, чем следовало. Главное сейчас — спастись от жуткого монстра, который наверняка выбрался на волю и теперь рыщет по приёмной в поисках объевшейся шоколада сладкой меня.

— Он… он там… Генрих там! Бежим, Семён! Скорее! — лепетала я бессвязно, задевая волосы на виске босса губами и вцепившись в его плечи, как утопающий в спасательный круг.

— Прекрати истерику, Лисичкина, и объясни толком что происходит? — босс попытался спихнуть меня с себя, но не на ту нарвался! — Или это план соблазнения у тебя такой? Не выйдет, лиса, этот колобок не для тебя бабушка пекла!

Что он мелет?

Возмущение от нелепицы, которую нёс Сем Тем, даже ужас пред Генрихом перекрыло, и я ослабила хватку, чтобы заглянуть придурку в глаза. Убедиться воочию, что он в себе и говорит серьёзно.

Темнов не шутил. Его обычно серые радужки потемнели, ноздри раздувались, шумно втягивая и выпуская воздух — наверное, от гнева, а мышцы закаменели. Он серьёзно думал, что это я так заигрываю? Да он ненормальный!

— Генрих — крыса. Его принёс Ломоносов, — решила я развеять бред, что снобский нарцисс себе надумал.