Пашка метнулся наверх. Бабка крикнула вслед:
— Скорый, стой! Может не надо?
— Там женщина умирает… Я не могу. Прости Бабка.
Та махнула рукой.
И он, через две ступени умчался на второй этаж.
В первой же классной комнате стояли несколько больничных коек. Все пустовали, кроме одной. Которую окружили люди.
Над Любушкой, вовсе не женщиной, а той самой девочкой, которой Бабка подарила золотую клипсу, склонился мужичок. Знахарь. Над его руками, которые лежали на груди раненой, клубилось неяркое сияние. Знахарь слабый.
Пашка, ни слова не говоря, подошёл к лежащему ребёнку с другой стороны, растолкав стоящих вокруг, наклонился и тоже положил руки ей на грудь. Просканировал организм. Про себя выматерился. Ноги превратились в месиво. Крови потеряла больше половины. Спросил.
— Спек вкололи?
— Нет, — ответил знахарь, — не вкололи. Боюсь, сердечко не выдержит.
— Ладно. Давай работать. Живца ей дайте глотнуть.
— Она не глотает. Она же без сознания.
Мазур строго спросила:
— Катетеры есть?
— Да.
— Давайте.
— А вы женщина, кто?
— Я врач. Хирург. Давайте катетер. Быстро.
Ванесса сняла шлем, бронежилет и куртку. Осталась в одной безрукавке. Ей подали тонкий резиновый шланг.
— Пойдёт?