На следующий день пришел Рэднор, выглядевший на десять лет старше, усталый, подавленный. От его военной выправки почти ничего не осталось, под глазами и вокруг рта залегли глубокие морщины, голос был безжизненным Он вошел и с видимым огорчением уставился на мою забинтованную руку, которая обрывалась в четырех дюймах ниже локтя.
— Мне очень жаль насчет офиса, — сказал я.
— Ради бога...
— Можно его восстановить? Много разрушено?
— Сид...
— Наружные стены целы или все здание рухнуло?
— Я слишком стар, чтобы начинать все сначала, — сказал Рэднор, сдаваясь.
— Послушайте, уничтожены только кирпичи. Вам не надо начинать сначала. Агентство — это вы и ваши люди, а не здание. Все будут работать на вас с таким же успехом где угодно.
Рэднор сел в кресло, откинулся и закрыл глаза.
— Я устал, — проговорил он.
— Полагаю, вы почти не спали после того, что случилось.
— Мне семьдесят один, — вяло произнес он.
Я был искренне поражен. До нынешнего дня я считал, что ему около шестидесяти.
— Не может быть! — воскликнул я.
— Время бежит. Семьдесят один.
— Если бы я не предложил заняться Креем, ничего бы не случилось, — с раскаянием проговорил я. — Мне очень, очень жаль!
Рэднор открыл глаза и выпрямился в кресле.
— Это не ваша вина. Если и есть чья-то вина, то только моя. Если бы фотографии были у вас, вы бы не позволили Хегборну увезти их в Сибери. Я еще тогда понял, что вам не понравилось, когда я отдал их. Фотографии, попав в Сибери, стали прямой причиной взрывов. Это моя ошибка, а не ваша.
— Но вы же никак не могли предположить... — запротестовал было я.
— Я должен был предвидеть подобный поворот событий после стольких лет работы в агентстве. Думаю... наверно, я уже не способен ясно представлять... последствия. — Голос у него упал до тихого шепота. — Из-за того, что я дал Хегборну фотографии... вы потеряли руку.