– Я все разолью, сэр, пока буду от него увертываться.
– Хм-м…
Копыта Микки яростно били в стену.
– Скажи уж лучше, что у тебя просто кишка тонка.
– Надо быть последним кретином, сэр, чтобы войти туда одному, – хмуро настаивал я.
Взглянув на меня, он, видимо, понял, что настаивать бесполезно, вдруг взял прислоненные к стене вилы, переложил их в правую руку, а трость – в левую.
– Пошевеливайся, – грубо повторил он. – Не теряй зря времени.
Выглядел он довольно несуразно – зажатые в руке вилы никак не соответствовали его костюму, словно сошедшему с рекламной картинки из журнала «Кантри Лайф» [9]. Оставалось надеяться, что его действия будут так же решительны, как и слова.
Я отпер дверь стойла и вошел внутрь. Мои подозрения, что Хамбер может струсить и оставить меня одного, оказались явно несправедливыми: его обычное хладнокровие не изменило ему и на этот раз, как будто страх был ему неведом. Он отлично справился с Микки, прижав его сначала к одной стене, а затем к другой, пока я убирал грязь и стелил свежую солому, и оставался на своем посту, давая мне возможность вытряхнуть из яслей остатки корма и поставить туда ведро с водой. Микки, надо сказать, отнюдь не облегчал ему задачу. Его зубы и копыта стали еще более активны и опасны, чем накануне.
На фоне хладнокровия Хамбера было еще противнее, чем обычно, изображать дрожь в коленках – впрочем, если бы на его месте был Эдамс, мне было бы тяжелее.
Когда я закончил работу, Хамбер велел мне выйти первому и сам не торопясь последовал за мной – и надо отметить, его отглаженный костюм даже не был помят после столь утомительных упражнений.
Я захлопнул дверь и запер ее, стараясь придать лицу как можно более испуганное выражение. Хамбер глядел на меня с отвращением.
– Роук, – саркастически произнес он, – я надеюсь, ты сможешь управляться с Микки, если он будет все время спать?
– Да, сэр, – пробормотал я.
– Тогда, чтобы не испытывать твое жалкое мужество, я думаю, нам стоит несколько дней покормить его снотворным. Каждый раз, когда будешь давать ему воду, проси меня или Касса насыпать туда успокаивающее. Понял?
– Да, сэр.
– Прекрасно. – И он тычком руки отослал меня.
Я оттащил грязную солому к помойной куче и заодно разглядел поближе сброшенные Микки бинты. Жгучий пластырь – это паста красного цвета. На больной ноге Микки я не нашел даже следов ее, не было красных пятен и на бинтах. Хотя, если судить по величине и тяжести его раны, я должен был обнаружить целую миску этого снадобья.
Днем я взял Джерри с собой в Поссет, где пустил его мирно пастись в отдел игрушек. На почте меня ждало письмо от Октобера.
«Почему на прошлой неделе мы не получили вашего отчета? В ваши обязанности входит информировать нас о положении дел».