— Где соколы? Достать мне этого мерзавца! — приказал я, подразумевая вражеский самолёт. — Пилота обязательно живым, ясно? Хочу узнать, как он сумел рассмотреть наш лаге…
Меня прервал далёкий залп пушек.
— Скоро прилетят, — спокойно сказал волколак, специалист по воронкам, и затем пояснил. — Стреляют, скорее всего, с дороги, где мы уже однажды прищучили батарею. Только эта помощнее будет, сто пятьдесят мэмэ, не меньше. Я год прослужил подносчиком на нашей сто двадцать второй, поэтому немного разбираюсь, наловчился за это время.
Только он закончил свою речь, как на северо-востоке от лагеря всего в паре сотнях метрах от его границы в небо взлетели три фонтана из земли, снега и дымы. Над головой просвистели осколки, несколько с очень громким и неприятным скрежетом, услышанном даже на фоне разрывов, ударили по каменной стене башни оборотней. Ещё два снаряда взорвались восточнее среди деревьев.
Не успела тишина опуститься на Цитадель, как её вновь прогнали. На этот раз это сделали мои зенитчики, открывшие стрельбу по вражескому наблюдателю. Результатом их потуг стало… уничтожение одной из оборонительных башен. То ли, немецкие артиллеристы случайно поразили её, то ли их навёл по следам трассеров лётчик. Впрочем, он после этого недолго летал. Четыре сокола дружно атаковали его и быстро спустили с небес на землю. К сожалению, эта скотина упала за рекой на востоке от территории лесов, которую я контролировал. Когда-то там немцы возвели полосу опорных пунктов, «перекрыв» путь для отступления моему отряду во время проведения войсковой операции. На данный момент от них остались только блиндажи и окопы, заметённые снегом. Соколы опустились там же, сумев захватить в плен двоих из трёх авиаторов. Последний банально разбился.
Пока они занимались воздушным корректировщиком, пятёрка волколаков обернулась в волков и во всю прыть бросились в сторону канонады.
Несмотря на пропажу самолёта с корректировщиками, немецкие артиллеристы продолжали забрасывать снарядами окрестности вокруг очага. К счастью, больше ни одной новой воронки на территории лагеря не появилось. Все потери — это оборонительная башня и три полуэльфа из её расчёта. Ещё восемь зенитчиков и оборотней было ранено, но с помощью амулетов и зелий уже через два дня последний из них вернулся в строй.
— Киррлис, в Гомельках рядом с дорогой немцы поставили полтора десятка пушек, шесть из них огромные, я никогда такие не видел, — доложил мне Семянчиков, вернувшись из разведки. — Всё население они арестовали ещё три дня назад и отправили на машинах в Полоцк в тюрьму. Сейчас в избах сидит не меньше полка, стоят танки и броневики, окопы уже вокруг деревни отрыли и продолжают копать второе кольцо. Мины ставят и уже одно поле и вдоль дороги завалили ими. Прямо в снег и грязь покидали. Часть мин видно, вторые мы учуяли.
Я подошёл к стене, где висело несколько трофейных карт Витебщины, и нашёл нужную деревеньку. До неё было чуть ли не рукой подать. Во время войсковой операции очень многие жители пострадали там от действий оккупантов, которые выгоняли всех на мороз, чтобы освободить тёплые избы для себя. И вот сейчас последние деревенские покинули своё жильё. Что ж, в какой-то мере это мне на руку, могу не сдерживаться и бить магией по площади.
«Или дать проявить себя наёмникам? — вдруг подумал я. — Ладно, позже точно решу».
Чуть позже появились соколы с двумя пленными, которых они чуть насмерть не загнали, заставляя местами бежать, чтобы скорее оказаться в лагере. Кроме пары немцев, что шальными глазами рассматривали Цитадель, они принесли видеокамеру, на которую враги снимали землю под собой. Взятые под ментальный контроль пленные помогли её настроить, установить и запустили запись на белой простыне, прибитой гвоздями к стене. Попутно один из них комментировал происходящее и рассказывал, как их пушки сумели так точно укладывать снаряды. Оказалось, что координаты моей взлётной полосы и квадрата, где раньше гарантированно погибали бомбардировщики и пару раз (немцам этого хватило) велись сеансы радиосвязи, давно уже имеются у всех служб оккупантов. Над ними, координатами, корпели аналитики и разведчики, причём лучшие, часть из них прилетела из самого Берлина. Кстати, пилоты сбитого самолёта были оттуда же и считались асами. Сгубило их пренебрежение к слухам про птиц-убийц и оборотней, которые гуляли по гарнизонам Витебщины. В противном случае они не подпустили бы к себе соколов, которых превосходили в скорости.
Первые выстрелы, что так неприятно удивили своей точностью, были пристрелочными. А корректировали артналёт лётчики по… отсутствию разрывов. Немцы уже давно были в курсе идеальной маскировки. Поэтому, когда воздушные корректировщики не увидели взрывов там, где они просто обязаны были быть, то с чистой совестью передали данные о накрытии цели и бить по тем же координатам. Просто чудо, что у огромных гаубиц оказался такой большой разброс на большой дистанции, ведь стреляли расчёты почти на пределе возможностей орудий.
— Разведка обмишурилась, — вздохнул Прохор. — Ребятушки только в лесу патрулировали, за дорогу и в деревни не ходили.
— Это ещё мягко сказано, — сказал я.
Немцы больше не стали идти напролом в лес, где нашли свою смерть несколько тысяч их соплеменников. Вместо этого стали возводить оборонительную полосу как на передовой. И не стали ждать, когда та окажется закончена. Нанесли удар сразу же, возможно, опасаясь, что мы, узнав о возведении укреплений, сменим местоположение. Немцы за двое суток заняли несколько деревень вокруг района лесов и озёр, где находится Очаг. Расположили в них крупные силы, возвели заграждения из колючей проволоки и мин, пригнали бронетехнику, артиллерию, и тут же открыли стрельбу. Уже к вечеру стало известно, что ещё несколько батарей провели артналёт на «деревню» в болотах, откуда энкавэдэшники выходили на связь с Москвой. И удачно, кстати. Снаряды разрушили несколько амулетов, создающих иллюзию обитаемого места. Мне даже стало интересно, как же отреагировали лётчики, когда на их глазах пропали дома, и появилось болото, утыканное старыми и свежими воронками.
А тут ещё и Озеров с Шелеховым принялись проверять мои нервы на прочность десятками вопросов и предложений. Мне неприятно было, что они стали свидетелями удачного обстрела Цитадели, её уязвимости для дальнобойной артиллерии. Готов правую руку отдать в споре, что уже в следующий сеанс связи с Москвой они подробно сообщат об инциденте. А значит, мне нужно разобраться с орудиями показательно быстро, жёстко и эффективно на глазах у московских гостей.
О том, как впечатлились мои новые вассалы и наёмники из другого мира грохотом взрывов и работой зениток, расскажу как-нибудь потом. Если же кратко, то их проняло до самых печёнок.
Хочу ещё сказать, что немецкие батареи вели обстрел квадратов с моими и «моими» объектами весь день. Снарядов они не жалели. Пару раз над лесом высоко в небе проскакивали самолёты. Это точно были разведчики. Никто из них не рискнул задержаться и сделать несколько кругов, чтобы оценить результат артналёта. Мне это было на руку. Соколы требовались для наблюдения за вражескими позициями и разведкой местности вокруг леса за пределами рунных камней. Да и был немалый шанс, что враги обратят внимание на птиц. И предсказать их реакцию я не брался.
— Прохор, Иван, Павел, — я обвёл взглядом своих самых близких помощников, — сегодня хочу прогнать через башню оборотней дюжину бойцов. Наберётся столько подходящих кандидатов не из новичков?
— Наберётся, — одновременно сказали Прохор с Семянчиковым и ревниво посмотрели друг на друга. Реакцию их я прочитал на раз: каждому хотелось получить своих сородичей, беролаков или волколаков.