Друзья по преступлению

- Когда Чейзи звонит Артуру, значит произошло что-то по-настоящему ужасное, - разводя руками, ответила она, а затем бросила взгляд на своего мужа. – Чейз, ты специально подговорил Эмили, чтобы она ничего мне не рассказывала, чтобы я не волновалась? Ты же знаешь, я всё равно прочитаю об этом в новостях.

- Рони, - мягко позвал её Артур. В их компании он действительно превратился в другого человека: более мягкого, добросердечного, отзывчивого. – Я работаю с Эмили не так долго, но она щёлкает эти дела, как орешки. Ты бы знала, как она составляет психологические портреты, просто посмотрев на человека. Поэтому для неё любое дело будет не особо сложным.

- У тебя температуры нет? – спросила о его здоровье Вероника. Я вскинула брови, не понимая, к чему она это спросила. Но она тут же продолжила: - Ты в жизни не сказал хорошего слова о девушке, а тут вдруг раздобрился аж на три предложения?

Я рассмеялась, смотря на то, как удивлённо вытянулось лицо Артура. Вероника нравилась мне всё больше. Она поставила моего напарника на место одним предложением.

- Как был неотёсанным мужланом, так и остался, - фыркнула Вероника, смерив его ледяным взглядом, а затем повернулась ко мне с доброй улыбкой. – Эмили, ты не поможешь мне помыть посуду?

Через пару минут я мыла посуду в раковине, а Вероника вытирала её и ставила на полку.

- Ты так классно поставила Артура на место, - сказала я, вспоминая его охреневшее лицо.

Она тихо хмыкнула.

- Он очень заносчив и эгоистичен, - сказала она, посмотрев мне в глаза. – А ещё импульсивен. Не давай ему спуска. И присмотри за ним. Чейз очень переживает из-за него.

- Кто такой Чейз для Артура? – спросила я, понимая, что мой напарник ответит что-то вроде «бывший напарник».

- Чейз был наставником Артура, когда он начал работать, ещё учась, - сказала Рони и улыбнулась. – Даже если у них небольшая разница в возрасте, я думаю, что Артур считает Чейзи отцом. По крайней мере, именно Чейзи научил его всему, что он сейчас знает. А какая твоя история?

Я непонимающе покачала головой и свела брови к переносице, пока не поняла, что она имеет в виду то, как я оказалась здесь.

- Я работала в Лондоне некоторое время, - сказала я, но заметив выжидающий взгляд Вероники и боясь навлечь её гнев, продолжила: - Меня ранили в перестрелке, и я полгода лежала овощем. За это время мой жених решил, что никаких чувств не было, а мама – глава центрального отделения полиции в Лондоне – закрыла мне доступ к работе чуть ли не во всей Англии. И я сбежала. Договорилась с другом отца о том, что хочу стать детективом и показала ему все грамоты и дипломы. Так я стала напарницей Артура.

- Ты его любила? – спросила Рони, отложив тарелку и сев на стул. – Своего жениха.

Я задумалась на несколько минут, намывая одну и ту же тарелку по десятому кругу.

- Не думаю, - пробормотала я. – Мне было удобно с ним. Хоть какая-то стабильность в моей жизни. Мы с ним часто появлялись на встречах политиков, и я делала то, что от меня хотели – была манекеном, общающимся с людьми в высших кругах. Здесь я чувствую себя свободной. Я делаю то, что я хочу делать. Я одеваюсь так, как я хочу. Я говорю то, что думаю, а не то, что ждут другие. Я вырвалась из клетки. И ещё никогда в жизни не чувствовала себя свободной. Если бы Киран узнал, что я мою посуду руками, он бы закатил жуткий скандал. А если бы мама узнала, что я обула на ноги кроссовки куда-то кроме пробежки – мне бы предстоял долгий разговор. Но, честно говоря, порой я скучаю по всему, что было в Лондоне. Киран отдавал мне всего себе, он подарил мне своё сердце. По крайней мере, мне так казалось. Но сейчас очень многие готовы предложить лишь своё тело, не открывая при этом своего сердца. А мне не нужно тело без сердца.

Я усмехнулась и покачала головой, бросив быстрый взгляд в окно. На улице уже стемнело, а окна кухни выходили на задний двор, где почти не было света.

Внезапно мне показалось, что я заметила в кустах какое-то движение. Нет, мне не могло это показаться.

Я напряженно домыла посуду, и, сославшись на то, что мне надо обсудить с Артуром наши действия на завтра, оставила Веронику вытирать тарелки, и прикрыла окно жалюзи, сказав, что привыкла всегда ночью закрывать окна. Она ведь понятия не имела, что я никогда не жила ниже десятого этажа.

Я со скоростью света побежала к задней двери и с облегчением поняла, что она заперта на ночной замок.