Опасная находка

И нам кажется, что мы отлично со всем справились, пока метрдотель Жерар не присоединяется к нам после кофе. И выясняется, что минимальная сумма заказа составляет шесть тысяч фунтов. Нам наверняка сообщили об этом еще в прошлом году, когда мы бронировали заказ, но мы явно не слушали, а если и слушали, то нам — тогда — это не показалось важным. Жерар говорит, чтобы мы не волновались, мы можем получить нужную сумму, просто вписав в заказ послеобеденный кофе и сырную нарезку на восемьдесят персон. Что как раз добавит тысячу триста фунтов к нашему общему счету. Мы соглашаемся. А что еще нам остается делать? Свадьба ведь через три недели.

После чего, сытые и преисполненные сожаления о потраченном, мы спускаемся в метро на станции Пикадилли. Перед турникетами Марк хватает меня за предплечье и останавливает.

— Эрин, мы не можем этого сделать. Серьезно, это просто смешно. Слишком дорого, ты согласна? Нам нужно отменить все, как только приедем домой, пусть мы потеряем залог, черт с ним, но отменим сразу. Церемонию проведем в Церкви Всех Душ, а потом отправимся в местный ресторан, например. Или к моим родителям, они могут организовать банкет в загородном стиле, ведь так?

Я смотрю на его руку, крепко сжимающую мою. И совершенно не узнаю его.

— Марк, если честно, то сейчас ты меня немного пугаешь. Правда, пугаешь. Почему ты так себя ведешь? Это наша свадьба. У нас есть деньги, мы же не влезаем в кредиты, чтобы покрыть расходы. Такой день бывает раз в жизни, и лично я готова потратить свои сбережения на это. На нас. В смысле, не все мои деньги, конечно, но часть. Иначе зачем тогда вообще было все это начинать?

Он резко выдыхает через нос. И явно злится, но прекращает разговор, его рука отпускает мою, и мы идем в метро.

Остаток пути проходит в тишине. Я смотрю на других пассажиров в нашем вагоне. Думаю об их жизни. Сидя рядом с Марком, но не разговаривая с ним, я представляю, что мы незнакомы. Я могу быть просто девушкой в метро, которая едет куда-то одна, по своим делам. И мне не нужно волноваться о том, что случится дальше и что со мной будет, если уж на то пошло. Мысль успокаивающая, но совершенно пустая. Я хочу Марка. Очень. А еще я хочу заставить его избавиться от этого настроения. И очень хочу все исправить.

Марк набрасывается на меня, как только мы запираем за собой входную дверь. Он больше не шепчет, как это было на станции.

Он говорит мне, что я ничего не понимаю. Что я не слушаю. Я никогда не видела его таким, а теперь словно что-то рвется наружу из самых его глубин.

— Кажется, Эрин, ты не вполне соображаешь, что сейчас происходит, да? Что на самом деле происходит. У меня больше нет работы. У нас нет на все это денег. И я не могу найти новую работу, вакансий просто нет. Мой мир не похож на мир искусства и на твою киношколу тоже. Я не могу просто так соскочить и начать зарабатывать чем-то еще! Я инвестиционный банкир. Вот чем я занимаюсь. И я больше ничего не умею. А даже если бы и умел, не важно. Я не могу просто взять и открыть собственный банк, или, не знаю, начать совместный с кем-то проект о постмодернизме в банковском деле, или, мать его, что-то вроде того. Я не ты. И рос я не так, как росла ты. Я всю жизнь положил на то, чтобы добиться своего нынешнего положения. Всю свою жизнь. Знаешь, как это было сложно? Люди, которые ходили со мной в школу, работают на автозаправках, Эрин! Ты это понимаешь? Они живут в муниципальных квартирах и расставляют товар на полках в супермаркетах. Я к подобному не вернусь. Я не позволю этому случиться. Но у меня нет поддержки. У меня нет друзей в издательствах, журналистике и гребаном виноделии. У меня отец и мать на пенсии, в Ист-Райдинге, и очень скоро им обоим понадобится помощь сиделок. У меня в общем и целом восемьдесят тысяч на счету, а все остальное привязано к этому дому. И мы еще пытаемся завести ребенка. У меня была нормальная работа. Теперь я ее потерял, и мы в заднице. Потому что за меня никто не платит, как плачу за тебя я!

Я чувствую, как тошнота подкатывает к горлу. Хватит с меня. Хватит на сегодня этой дряни.

— Пошел ты, Марк! Вот сейчас ты ведешь себя как дерьмо. Когда это ты платил за меня? Когда? Я тебе что, шлюха какая-то?

Предполагалось, что это будет замечательный день.

— Нет, Эрин. Как ни печально, ты не шлюха. Будь ты шлюхой, ты уже давно заткнулась бы на хрен.

Мое сердце пропускает удар. Черт! Марк исчез в мгновение ока, и теперь в моей гостиной стоит незнакомец. Вот же черт! Мое дыхание становится поверхностным. Боже. Не плакать. Эрин, пожалуйста, не плачь. Просто дыши. Я чувствую, как слезы начинают жечь глаза.

Марк смотрит на меня.

Он бормочет что-то неслышное, а потом отворачивается к окну.

Я молча сажусь.

— Не могу поверить, что ты это сказал, Марк, — шепчу я.

Я знаю, что лучше бы оставить тему, — но нет, нет, я не собираюсь ее оставлять. К черту! Через три недели я выхожу замуж за этого человека. И если моя жизнь теперь будет вот такой, то я, мать его, хочу хотя бы знать — почему?