Э(П)РОН. Трилогия

— Вам помочь устроиться, сударь? — поинтересовался Степаныч, остановившись у своего номера. — Там ничего особо сложного, но…

— Не извольте беспокоиться, Савелий Степаныч, — отказался я от предложения.

Если ничего сложного, то и сам справлюсь. Сообразить бы еще, как клятая дверь открывается… есть — надо всего лишь приложить ладонь к выделенному цветом пятну прямо в центре… твою мать!!!

Ф-фух, ну кто так нормальных людей пугает?! Только нелюди, чтоб их…

Реакция моя была легко объяснима — при малейшем касании хитиновая пленка, такое ощущение, за долю секунды сгнила и плюхнулась на пол ошметками соплеобразной слизи. Ладно хоть, ботинки не забрызгало — вся гадость сразу же впиталась в напольное покрытие. Тоже, между прочим, при ближайшем рассмотрении весьма тошнотворное — как ворсинки на стенках кишечника. Брррр!..

Зато каюта оказалась относительно нормальной — этакой хитиновой сотой классической шестиугольной формы, с полом и потолком там, где им и положено быть. Правда, с обстановкой проблема — нету ее, обстановки-то. Из всех предметов мебели лишь капсула индивидуальной защиты в присущем алиенам дизайне, она же постель…

— Н-дя… как-то я себе иначе все это представлял… — хмыкнул я. — Интересно, это типовой блок?.. Наверняка, вряд ли бы они ради меня, любимого, так заморочились… хотя осмотреться не помешает…

Продолжая бурчать себе под нос, я прислонил чемодан к капсуле и обошел каюту по периметру, что много времени не заняло — все-таки «однушка», да еще в космическом корабле, где на каждом квадратном сантиметре полезной площади экономили. А тут относительный простор… хотя тот же гексапод со мной бы не согласился. А, ну понятно! Это мне не тесно, с моими габаритами. А для представителя коренной расы моя каюта не более, чем жалкая каморка, лег — и все пространство занял. Ну-ка, а это что?..

Мое внимание привлекло подозрительно бледное на фоне почти черных стен пятно — и это точно не отражение плафона, который тут отсутствовал как класс, так как светился весь потолок разом. Памятуя о происшествии с дверью (которая, кстати, уже восстановилась в первозданном виде), сразу лапу тянуть не стал, остановился в нерешительности. А потом чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда мой «нейр» вдруг ожил, законнектился с местной системой «умного дома» и вывел его характеристики на небольшой голографический экран, зависший у моего лица. Кляксовидные значки алиенского алфавита, мигнув, уступили место вполне себе понятному пиджину Протектората Человечества на стандартной латинице. Вчитавшись в перечень функций, я уже через пару секунд удовлетворенно хмыкнул и ткнул пальцем понравившуюся строчку. Каюта отреагировала незамедлительно, превратившись в типовое бунгало с островов Святого Иакова, что на планете Святого Иакова, в море Святого Иакова же. Очень известное в туристических кругах место — владение клана Изюбревых, умудрившихся хапнуть планетную систему в оживленном секторе. По этой причине у курортного местечка отбоя от клиентов не было, а клановые менеджеры неизменно довольно потирали руки, когда подводили годовой баланс. Больше чем уверен, что и все остальные предустановленные интерьеры из того же разряда — дешевые имитации реально существующих в мирах Протектората Человечества мест. А что с них взять, гексаподов? Насекомые они и есть, хоть и инопланетные. Хорошо хоть так, а не закрыли на весь перелет в капсуле. Вот бы было весело…

Зато теперь полный порядок: капсула превратилась в бамбуковую лежанку, стены — в бамбуковый же плетень, а пол имитировал циновки. Плюс в моем распоряжении оказался небольшой столик с парой табуретов — отнюдь не иллюзорных, как я незамедлительно убедился. Даже стенной шкаф нашелся, куда я сразу же засунул верхнюю одежду — температура в боксе поддерживалась вполне себе комфортная. Мало того, я еще и свитер стянул, а рубашку расстегнул чуть ли не до пупа. И лишь после этого, с удобством развалившись в капсуле-лежанке, окончательно осознал: мне удалось! Теперь-то уж точно никто меня из каюты не выкурит, потому что я на корабле не то что другой расы, а иного биологического вида, а согласно международному (и межвидовому!) праву, на все внутренние помещения корабля распространяется юрисдикция государства, под чьим флагом он бороздит космическое пространство. То бишь здесь и сейчас, находясь на территории гексаподов, я подчинялся их законодательству и подлежал защите в случае нападения. Вот так вот, дядюшка! Выкуси… блин, все равно злорадствовать не получается, сразу же записка и червонец вспоминаются…

Ладно, подумаю об этом позже. А сейчас самое разумное, что я мог предпринять — это развалиться поудобнее и активировать капсулу, дабы не угодить под удар гравитации при отрыве лайнера от причальной штанги и последующем разгоне до выхода на подпространственный скачок. А еще лучше — вздремнуть… уа-а-а-ах!.. Вот что значит с вечера не выспаться…

Пять суток. С одной стороны, вообще не срок — дома, бывало, месяцы так мелькали, что и не замечаешь. С другой — пребывание в закрытом помещении, где из развлечений только сон да разговоры с соседом, уже на вторые сутки превратилось в каторгу. Доступа к официальной сети, а тем более к даркнету Протектората Человечества на корабле не было, пополнить запасы всякого интересного перед побегом я тупо не догадался (хотя и оправдывался теперь перед самим собой, что это исключительно в целях конспирации, чтобы никто не догадался), а перечитывать и пересматривать старые залежи «нейра» быстро надоело. Могла бы выручить физическая активность, но мой хитрый комп с голографическим комплексом остался на станции «Савва Морозов», в покоях Завьяловых, а на лайнере гексаподов, как выяснилось, такое баловство, как спортзал, не предусматривалось проектом. И вообще у этих алиенов в обиходе полностью отсутствовало понятие спорта, то бишь добровольных физических нагрузок для удовольствия. Об этом, кстати, мне Степаныч поведал. В результате я чуть не сдох со скуки. Спасибо все тому же Степанычу — только он и отвлекал от тяжких раздумий, хотя периодически и добавлял тем для невеселых размышлений. Например, как вам такое: а уверены ли вы, сударь, что на вас где-нибудь хитрый «жучок» не пришпандорен? Да вот хотя бы в дареном червонце? Естественно, я не уверен. А как проверить? И здесь ответ предельно прост: только органолептическим способом — визуальным осмотром и наощупь. Что при нынешнем уровне развития технологий, разумеется, просто смешно. Гарантий никаких. Пока не прибудем в пункт назначения, доступа к соответствующей аппаратуре нет, и не будет. Не к гексаподам же идти? Да они и не поймут сути вопроса, потому что у них, со слов старого слуги, не существовало клановой вражды в принципе, как и конкуренции среди отдельных особей. Они и что такое собственно кланы представляли с большим трудом, ибо являлись коллективными существами с зачатками коллективного же разума. Вот улей, муравейник или на крайний случай племя — это про них. Но не кланы. Соответственно, если и воевали, то минимум улей на улей, и до победного конца, то бишь тотального уничтожения одной из сторон. Так и маялся всю дорогу, а к исходу пятых суток и вовсе начал кидаться на стенку — в прямом смысле слова, заменив ею боксерскую грушу, благо упругое хитиновое покрытие позволяло не переживать за сохранность костяшек.

Или вот еще вариант: а осознает ли сударь, что именно первый пункт назначения, о котором Герману Романовичу, судя по всему, известно, как раз и является наиболее вероятным местом для засады? Потом-то поди знай, куда мы рванули! На этом моменте я сильно загрустил, а старик, такое ощущение, смотрел на меня и радовался. Чему? Ну, хотя бы тому, что я наконец осознал всю глубину собственного невежества, а еще полнейшую оторванность от реальности.

Что еще «интересного»? Да, в общем-то, ничего. Вся движуха уместилась в первый день и половину следующего — ровно столько Степанычу понадобилось, чтобы привести меня в чувство касательно собственной офигенности в плане конспирации и прочего шпионажа. Проще говоря, он снова спустил меня с небес на землю, причем безжалостно, копчиком с размаху.

И начал с того, что вежливо, но твердо попросил меня больше не обращаться к нему на «вы» и по имени-отчеству. Затем поинтересовался, какое имя я себе придумал для новой личности, и в очередной раз поморщился, услыхав лаконичное «Алексей». В ответ на мой недоуменный взгляд старый слуга разразился целой речью на тему «как опрометчиво менять шило на мыло», в смысле, какого хрена Алекса менять на Алекса же?! Я ответил, какого хрена — легко запомнить, трудно спалиться, не отозвавшись на новый позывной. На это Степаныч лишь откровенно поржал, сбросив, наконец, маску вышколенного слуги, и с ехидцей осведомился, с чего это я решил, что все поголовно будут звать меня исключительно Алексом? А между Шуриком и Лехой целая пропасть, между прочим. На это я не нашелся, что возразить, и попытался перейти в наступление, в свою очередь поинтересовавшись творческим псевдонимом вредного старикана. Но и на этот раз получил от ворот поворот: Степаныч на чистейшем бриттише невозмутимо поведал, что он теперь Стивен Тернер, свободный наемный специалист. Справившись с изумлением, я выкатил очередной «убийственный» аргумент: когда это он успел обзавестись поддельными документами? Доступа же к сети нет! Я поэтому до сих пор и не знаю, какая у меня новая фамилия будет. А тут нате вам — такие подробности, да еще так уверенно! Не зарвался ли уважаемый? Уважаемый в ответ весело осклабился, и на не менее чистом дойче заявил, что раз меня не устраивает мистер Тернер, то он будет герром Гансом Шрайбером. Больше экспериментировать я не стал — со Степаныча станется и на диалекте Протектората Чжунго заговорить, а я в китайском вообще не силен. Знание русского, английского и немецкого в среде аристократии считалось само собой разумеющимся. Естественно, не в совершенстве, но хотя бы уметь поддержать непринужденную светскую беседу просто необходимо. А для свободного люда, крайне беспокойного и потому беспрестанно меняющего Протектораты, помимо родного языка стандартного пиджина за глаза. Собственно, именно поэтому я и удивился — Степаныч запросто бы сошел за своего и среди бриттов, и среди дойчей. А вот меня бы сразу выпалили, хотя бы по акценту. Это что же получается, люди добрые, Степаныч и впрямь когда-то был шпионом? Хм…

Но это все ладно. Куда труднее было отказаться от въевшихся в кровь старых привычек типа утренних потягушек, водных процедур в любое время и в любых количествах (за исключением ежедневных трех часов «скрытой» жизни), а также от нормального — с кофе! — завтрака. Особенно от последнего, поскольку от еды с утра я уже с месяц как отвыкал. Капсула, в отличие от моей домашней, оказалась тесновата, и я просто упирался полусогнутыми руками и ногами в торцы. Приходилось вылезать на свет божий и потягиваться стоя, а это уже совсем не то. Душевую кабину здесь заменял крайне сомнительный на вид кокон, сочащийся из всех доступных поверхностей подозрительной слизью. Надо признать, свои функции своеобразная «умывалка» выполняла на все сто — слизь не смывала, а попросту растворяла грязь, полностью испаряясь с кожи за считанные секунды, стоило только выбраться из кокона. И на ощупь была весьма приятной. На вкус, кстати, тоже — чуть кисловатой и пощипывающей язык. Зачем я эту гадость в рот пихал? Так она еще и прекрасной заменой зубной пасты оказалась: погонял по рту, выплюнул — и свежее дыхание на весь оставшийся день. Главное не наглотаться, а то она еще и пищевод с желудком «прочистит». Но все равно каждый раз приходилось себя пересиливать, очень уж на вид все противно было. Ну а завтрак… впрочем, как и обед с ужином, состоял из совершенно безвкусной белковой каши с витаминными добавками, поскольку ничего иного, съедобного для вида хомо, гексаподы не производили, а покупную провизию не умели хранить. Запивать эту питательную гадость приходилось исключительно холодной водой — все по той же причине. Спас Степаныч, у которого в чемоданчике оказалось заныкано немного сладостей из числа самых непритязательных — леденцов, кускового сахара, да нескольких плиток горького шоколада. Раньше я бы в их сторону даже не посмотрел, а сейчас зашли на ура. А вот коньяком старик делиться отказался наотрез. Впрочем, я и не особо настаивал — что за радость им воду подкрашивать?..

Впечатлились? Так вот, это я еще до самого «сладкого» не добрался. Спрашиваете, что может быть хуже всего выше перечисленного? Еще пять дней назад я бы и не ответил, но сейчас совсем другое дело. Самым хреновым в моем положении оказалось… переступить через себя. Фигурально выражаясь, естественно. Помните, я упоминал, что Степаныч запретил обращаться к себе по имени-отчеству? Так это еще цветочки. Куда труднее было ему не «выкать». Ну не имел я такой привычки! Почитай, пять лет старикан был мне самым близким человеком, более того, еще и безмерно уважаемым, а тут на тебе — ты, и все! Но мой… хотел сказать слуга, но теперь и этот термин под запретом… короче, попутчик! — являл собой образец упертости (в хорошем смысле слова) и безжалостно меня одергивал. В первый день я все это с трудом, но вытерпел, хотя и пытался спрятаться от наставника в своей каюте, а затем и в индивидуальной капсуле. Во второй пошло чуть веселее — я уже вполне осознанно избегал имен и отчеств, но с «вы» на «ты» так и не перешел. А вот на третий… судя по всему, количество переросло в качество — я перестал заикаться всякий раз, как обращался к соседу. Четвертые сутки в этом плане дались совсем легко, а на пятые я уже с трудом понимал, что вообще была за проблема?.. Потом все же разобрался: панибратское обращение казалось мне излишне неуважительным. Но и на этот случай у меня перед глазами был живой пример — Степаныч, который от старых привычек избавился, такое ощущение, одномоментно. Как будто переустановил личность с нуля. Ну, или сбросил до заводских настроек. И при этом, что самое удивительное, его новая манера общения ничуть не выглядела оскорбительной. Я, если честно, воспринял ее как должное — имеет право старик мне тыкать и звать Лешкой (чтобы я к новому имени привыкал, ага), чисто по совокупности былых заслуг. Да и по старшинству тоже. Плюс немаловажную роль сыграло его наставничество — за эти пять дней я узнал столько всяких мулек из жизни нелегалов-разведчиков, сколько и представить себе не мог.

Например, Степаныч показал, как при помощи стандартного сканера, встроенного в «нейр», и небольшой нелегальной программы обнаружить «маячки», ретранслирующие аудиодорожку в сеть. Не все, не со стопроцентной гарантией, но это все же лучше, чем на глазок. Он же продемонстрировал органолептический способ поиска всяких малогабаритных гадостей, а заодно научил прятать полезные мелочи — иголки, струны-удавки, таблетки с ядом и прочее столь же интересное — в одежде. В процессе занятий мы убедились, что как минимум стандартных средств прослушки и локации на мне нет. Оставалось надеяться, что и ничего более продвинутого тоже, поскольку вряд ли бы наши родные эсбэшники озаботились пометить абсолютно все мои шмотки. Во-первых, это муторно, во-вторых — дорого. Понятно, что я наследник клана, и на мне экономить чревато, но… все в СБ знали, у кого настоящая власть. А еще знали отношение ко мне родного дядюшки, которое можно охарактеризовать меткой фразой «и хочется, и колется». В общем, дома каких-то особо изощренных попыток взять меня на карандаш Степаныч не выявил, хоть и старался. Даже при помощи мощных программных средств и обширной приборной базы, оставшейся от моих деда и отца.

После всех этих открытий (а дело было на вторые сутки, в самый разгар навалившейся депрессии) я несколько повеселел, но сосед долго расслабляться не позволил — устроил очередной мастер-класс, на сей раз посвященный внешнему виду и поведению, как он выразился, нормальных людей. В смысле, не аристократов. И это тоже оказалась та еще задачка! Ну не мог я позволить себе выглядеть неряшливо, равно как и прилюдно ковыряться в ушах, почесываться в разных местах и шумно сморкаться в рукав. А еще не умел сплевывать, как положено, а без этого важнейшего скилла в любой уважающий себя бар лучше не соваться вовсе. Однако худо-бедно, но и с этими задачами мы справились — спасибо опытному наставнику. Он умудрился очень аккуратно попортить мне куртку, украсив ее парой дырок и лоснящимися пятнами на рукавах, сымитировал характерные потертости на джинсах и довел новенькие трекинговые ботинки до состояния «умеренно поношенные». Со свитером я и сам справился — тут пятно, там дырка, здесь затяжка… ну а с внешностью даже заморачиваться не пришлось — я попросту все это время не брился. И если шевелюра особо не отросла, то на лице растительность расцвела буйным цветом. От контактных линз и силиконовых валиков за щеками я избавился первым же делом, а скудный паек добавил черноты под глазами и худобы физиономии в целом. Получился изможденный и слегка обтрепанный, но в общем вполне себе приличный на вид ботаник. Да, самое главное — еще и не опасный. Такому скорее посочувствуют, нежели поспешат уступить дорогу — как говорится, от греха. И это все тоже заслуга Степаныча.

А еще… еще этот изверг целых три дня переучивал меня ходить! Сложнее всего было неосознанно сутулиться, а вот ноги подволакивать и шаркать подошвами я начал сразу же, как только слегка расслабился. А ведь еще и обстановку нужно было контролировать! Так что сначала я прослушал лекцию по способам обнаружения наружного наблюдения, а потом еще и зачет сдал по вариантам избавления от него. Вот с практической частью Степаныч обломался, к моему глубочайшему сожалению — какое никакое, а все же развлечение.