— Потому, что грязной себя чувствовала…
— А злость, раздражение или какие другие негативные чувства ты испытывала?
— Все какие только можно придумать. И заметь, все сразу.
— Какой кошмар! — Ужаснулась чуткая Мелина, но в благодарность заслужила только колючий взгляд.
— Откуда ты можешь знать? Ты же, как я понимаю, ничего такого не испытала. Аля сказала, что на тебя её гормоны не действуют.
— Что ж я по-твоему никогда не злилась и ненавидеть мне некого?
— Не знаю я, что ты испытывала, а что нет, но точно знаю, что испытай ты нечто подобное, то уже бы украсила собой виселицу…
— Почему это стазу виселицу?..
— Потому, что за убийство у нас так наказывают.
— Тебя же не повесили.
— Только потому что на свалках никого нет кроме мусора…
— Я одного понять не могу, — вернулась к разговору задумавшаяся Алька, — почему всех радует возвращение Золотой Фереры? Неужели никто не заметил оказываемого ею влияния.
Все замолчали задумавшись.
Каждый о своём.
Катания думала о том, что Ба потребует объяснений о причине неприятного запаха, и беспокоилась о том, сумеет ли она сдержать раздражение и дать вразумительный ответ въедливой старухе.
Мелина думала о своём принце, которого увидит этой ночью, и досадовала что вечернее чаепитие затягивается.
И только Алька упорно пыталась понять кто и зачем подсунул ей такой подарок, и что будет если народ проведает о неожиданных талантах вновь обретённого идола. Вернее, следует сказать когда, с иронией думалось Альке — борцу за свободу печати.
— Я расскажу своим, — сообщила о своём, логически закономерном, решении Катания.
— Правильно, — обрадовалась Мелина, надеясь что на этом вечерние посиделки закончатся.
— Мы с тобой, — решила за неё Алька, — дело очень серьёзное.