И на этом закончился обряд. Я выполнил волю Саки и… почувствовал… не знаю даже, облегчение какое-то. Словно решил один из вопросов, который давил на душу. Будто закрыл какой-то долг и теперь стал свободным. Хорошо это или плохо, сказать не могу, но теперь на одну головную боль стало меньше. По крайней мере Саки теперь может быть спокойна, и теперь ничто не потревожит её покой.
— Выглядите счастливым, Эрнест, — улыбнулась Мария, когда я вышел в главный зал. — Свет осветил тёмные участки вашей души?
— Нет, скорее почувствовал, что выполнил желание покойной матери ребёнка.
— Это и есть почувствовать свет в душе, когда тьма уходит и оставляет лишь умиротворение.
— Всё вы пытаетесь перевести на уровень вашей веры.
— Возможно, — улыбнулась она. — Вы бы объяснили это более научно, я уверена.
— Естественно, — не стал отрицать я. — Психология.
— Хорошо что бог дал нам эту науку, чтоб атеисты чувствовали себя в такие моменты хорошо.
По её взгляду и улыбке, которая тронула уголки губ, могу сказать, что сейчас она шутит.
— Не думал, что святые сёстры умеют подкалывать.
— Мы тоже люди, Эрнест. На не чуждо счастье, нам не чужды любовь и смех. Так что не думайте, что здесь все бездушные роботы, которые только и умеют, что выполнять заложенные программы.
— А секс? — поинтересовался я.
Удивительно, но она восприняла это довольно стойко. Даже щёки только едва-едва покраснели.
— Всё, что естественно и дано богом, не может быть тьмой. Рождение детей — это величайшее чудо, данное нам свыше. Поэтому нам тоже это не чуждо.
— Развратные монашки, — хмыкнул я.
— Развратный юноша, — ответила Мария мне той же монетой. — Хотя в вашем возрасте это не удивительно.
— В моём? Я ваш ровесник.
— Можете и дальше пытаться меня смутить, Эрнест, но это бесполезно, — невозмутимо ответила она, сложив руки на животе. — Однако я хочу поздравить ваше дитя и вас с тем, что вступили на дорожку света в мире, полном тьмы. До осветит солнце вам путь.
— Благодарю, Мария, — кивнул я. — Эйко бы тоже сказала спасибо, но пока что она умеет только слюни пускать.
— Тюбрь-брь-брь-брь… — подтвердила, Эйко, напускав пузырей.