Уже в который раз я чувствовал, что не рад тому, что получил. Не этого я хотел…
Однако эти мысли я запихнул так же глубоко, как и собственное мнение.
Я выживу. Эта боль пройдёт, рано или поздно, надо просто переждать, потерпеть. Лучше пойду, лялькой займусь.
Эйко встретила меня пронзительным криком. Вся красная, с мокрым от слёз лицом, пропахшая экскрементами, она, кажется, только усилила свои крики, стоило ей услышать шум в комнате. Глядя на ребёнка, я понимал, что если не смогу взять себя в руки, то лучше вообще найти семью, которая действительно сможет позаботиться о ребёнке, чем оставлять её здесь со мной. Помрёт с голоду ещё или того хуже. Не дело было ломать жизнь ещё и ребёнку.
С другой стороны, этот порыв был единичным из-за смерти Саки — до подобного я ещё не доходил раньше.
— Ну-ну, детка, тс-с-с… тс-с-с… сейчас мы тебя переоденем.
Но ребёнку было плевать на мои «тс-с-с», я мог засунуть их себе глубоко и надолго, так как ребёнок хотел есть и не сидеть в собственном дерьме, а не моего «тс-с-с».
Не то чтобы мне было это важно, но выносить её в комнату, наполненную перегаром, я не рискнул. Решил перепеленать Эйко здесь. Не с первого раза, но у меня получилось хоть что-то более-менее похожее на подгузник из пелёнки, на которую пошла наволочка. Помог и интернет, и Джек, который подошёл позже и подсказывал мне, читая с экрана телефона инструкцию. И, разобравшись с одной проблемой, осталась другая — еда.
— Давай таблетки, — протянул я руку и тут же закинул в рот те две, что он дал. — Забыл сказать, усиль охрану дома. На этаж… — мои мысли в голове, до этого быстрые, теперь вращались как ржавые шестерёнки, — по два… да, по два. И… и ещё машину напротив с четырьмя.
— Боишься покушения?
— Почти уверен, что оно будет, — ответил я, укачивая ревущую Эйко. Какая же она громкая… — Будь я на месте кого-то, поступил бы точно так же.
— Да вряд ли кто-то рискнёт…
— Посмотри на меня, — перебил я его. — Сколько ты дашь мне?
— Э-э-э… восемнадцать где-то. Ты вроде спрашивал уже.
— И объяснял проблемы, связанные с этим. Да, я всех угрохал, да, захватил власть, да, у меня есть сила и деньги. Но это теряется так же легко, как и находится. Многих сейчас отпустит первоначальный шок и испуг, они придут в себя и увидят, что их начальник — восемнадцатилетний подросток, практически ещё ребёнок. Подросток в начальниках у великовозрастных головорезов. И кому-то может будет западло ходить у такого в шестёрках, а может они подумают, что раз я молод, то меня будет легко сместить. Это тебе двадцать три, и я вроде как ещё твоего возраста примерно, да и многим из набранных нами примерно от двадцати до двадцати пяти. А им по тридцать-сорок лет. И таких сотни.
— Если быть точнее, наших бойцов сейчас двести семьдесят два. Это вместе с нашими пятьюдесятью четырьмя.
— Спасибо, что уточнил, — вздохнул немного расстроенно я.
У нас было очень мало людей. Двести семьдесят два человека на совсем немаленькую территорию Нижнего города. До этого в картеле в общей сложности было около семисот человек, если считать всех, кто может воевать. У картеля Верхнего города таких было так вообще под две тысячи, если не больше.
Не знаю, что остановило Верхний картель, но, скорее всего, причина была в полиции, которая устала наблюдать за беспределом в Нижнем городе. Второй виток войны, горы трупов, и без вмешательства правительства здесь не обойдётся.
Они и так уже нервными стали после наших перестрелок — стали куда чаще вмешиваться и отстреливать нас. Ведь одно дело — стрельба на отшибах, в складах и заброшенных индустриальных зонах, другое — на улицах и в жилых кварталах, у всех на виду, где могут пострадать люди. Иногда — да, но не так часто, как сейчас. И при ещё одной войне полетят головы абсолютно всех. Потому и не факт, что война того будет стоить.