– Что ж, мы можем на это только надеяться. А ты вообще за эти четыре года как? Много наших погонял?
– Нет. И знаешь, я бы хотел закончить всё это безумие, я хочу покоя.
– Как думаешь, сколько ещё предателей осталось? – раздался звук лязга, и рикассо меча Дунхарта отразило свет костра. – Сколько нам придётся ещё убить бывших братьев и сестёр?
– Ты всё ещё так их называешь? – усмехнулся норд, взяв обоюдоострую секиру. – Для меня они – вороги, достойные смерти.
– Понимаю. Но всё же вместе с ними мы когда-то принимали клятвы, ели и пили.
– Да, брат.
– А где Ронан?
– В патруле.
Азариэль вспомнил, что отправил бывшего стражника Цитадели, пошедшего за Рихардом, «гулять» возле их лагеря, чтобы их случайно не нашли.
– Ты не боишься, что костёр нас раскроет, Азариэль?
– Как видишь, никого нет, а если и подойдут, то скажем – желаем вступить в ваш культ вольностей, но боимся подойти.
– Хорошо, – готфрид помедлил пару мгновений под тягостью сомнений, но всё же решил задать вопрос. – А ты вспоминаешь её?
– Кого?
– Аквилу. Я помню, вы с ней были очень дружны. Прям как брат и сестра по крови.
– Аквила, – болезненно вымолвил Азариэль и только собирался погрузиться в мириад воспоминаний, как вырвал себя из них усилием воли выдернул себя из бездны памяти. – Иногда. Пойми, Готфрид, я за ней два года носился. Два года искал и не нашёл.
– Да зачем оно тебе надобно было?
– Я и сам порой не понимаю, – впившись очами в кострище, медленно говорит Азариэль. – Не могу оставить друга, который мне спас жизнь, не могу. Хочу всё выяснить и даже помириться.
– И чего ты добился за два года?
– Ничего. Абсолютно. Кажется, мне нужно остановить её поиски. Остались незавершённые дела с Люцием и его бандой, в которых я хочу поставить жирную точку.
– Его кровью, брат?