Крушение Ордена

22
18
20
22
24
26
28
30

– А почему вы не проверили их сразу? Может сейчас Сафракс был бы нормальным человеком, а не фанатиком.

– Мы не имели права. Это было их задание и только их. Уже под вечер мы обязаны были пойти и посмотреть, почему их столько времени нет. Когда мы пришли на место, даже бывалого паладина поразило произошедшее. Сначала нас обдало мерзким запахом жжёной плоти, от которого могло стошнить. Потом возле форта мы увидели лужи талой воды и столбы пара, который укутал всё место подобно савану, хотя в Скайриме была зима. Мы поняли, что нужно спешить и когда мы прибежали к месту задания, то встретили одного Сафракса. Вся его броня было опалена и изодрана в клочья.

– Мара милосердная. – Беспокойно вымолвил Азариэль, но Ремиил не заметил этого и продолжил.

– Как сейчас его помню. Кожа местами пузырилась от ожогов, а часть волос на виске была выжжена. Все его лицо было в саже, пропитанной кровью и потом. Но страшнее всего было смотреть в его опустевшие глаза, из которых пропала вся жизнь. Мы осмотрели форт. Оказалось, он уходил, на несколько уровней в землю, но поразило не это.

– А что?

– По всему форту были разбросаны разрубленные трупы магов вместе с изуродованными и сгоревшими телами неофитов. Мы стали расспрашивать у бедного парня, что случилось. Он нам, сквозь дрожь, постоянно прерываясь и пояснил, что здесь собралась самая крупная секта огнепоклонников-пиромантов, желавшая захватить один из городов Скайрима и создать своё королевство.

– Он сорвал эти планы, – покачивая головой, медленно сказал альтмер.

– Ты прав. Неожиданное появление слуг Ордена сорвало эту задачу. Но здесь их тут ожидал самый настоящий ад. От массивов огня, которые против них обратили, буквально вскипал снег и плавился камень на стенах форта. Против них кинули самые страшные призванные существа огненной стихии, которые только могло вызвать могущество мастера-призывателя. Только потом мы увидели, что Сафракс плотно сжимает какой–то непонятный амулет в руках.

– И что он вам рассказал?

– Он нам поведал, что сорвал его с главного жреца культа. Оказалось, что этот амулет дарует практически неограниченные возможности по отношению магического применения огня. – И уже начиная клонить к концу, Ремиил сделал ностальгический оттенок в своём голосе. – Вот так вот Сафракс добыл свой первый артефакт и потерял всех своих знакомых, хотя особо ни с кем и не дружил. И эти воспоминания стали для него отличным уроком того, что сначала нужно проверять местность, а потом уже идти в бой. Хоть паладин его похвалил за отвагу, но Регент выразил недовольство, что он пренебрёг некоторыми статьями кодекса.

– Поэтому он его так и чтит?

– Именно! – воскликнул рыцарь. – Эти воспоминания стали для него болезненной иглой, что заставила почитать его кодекс на уровне священных книг.

От услышанного в душе юноши поселилась печаль и уныние, а ещё от тех чувств, что он питал к рыцарю-параноику, помешанному на кодексе. Эльф осознал, что воспоминания для Сафракса стали такой ношей, такой гирей на душе, что лучше было заплатить за них цену фанатизмом и забыть про случившееся. Негодование мгновенно сменилось жалостью, которое он решил разгонять, перейдя на другую тему:

– Как ваш поход в болота Чернотопья? – создав заинтересованность, спросил юноша.

– Было трудно, но мы справились. – Бровадно начал Ремиил. – Тот проклятый амулет, повышающий устойчивость к физическому урону, делая кожу практически как камень, оказалось в ковене некромантов, что как ты, верно, подметил, находился на юге Чернотопья, прям посреди болота.

– А это кто?

– Они были одни из самых могущественных некромантов, в своей местности, естественно. Их вроде…пятеро, и они как раз решили опробовать новое заклинание подъёма мертвых… но не по одному, а массами. Зашли мы в пещеру и её виды нас не впечатлили.

– А что так? – попытался высказать иронию, произнёс Азариэль. – Вам попалась не первоклассная пещера?

– Далеко не первый класс. Покрывшиеся плесенью стены и стухшая вода под ногами испускали такое амбре, что дышать было невозможно – завтрак лез обратно. С потолка постоянно капала вода, что и рассекало зловещую тишину.

– Жуть.