Плодоносящая. О женской зрелости

С ним я никогда не была собой. Мне хотелось быть лучшей, идеальной. Ведь тогда наверняка он меня выберет. Меня, а не ее. Позовет замуж и все такое. Ведь замуж зовут только идеальных. Настоящих принцесс.

Я такой и старалась быть. Смешно вспомнить, но я при нем даже боялась в туалет пойти. Принцессы же этого не делают! Сразу вспоминается анекдот про женщину, которая жила в частном доме и, направляясь в туалет, всегда брала с собой топор или молоток. Чтобы никто из соседей, увидев ее, не подумал, что она туда — по нужде.

Я никогда ничего не ела, когда мы с ним куда-то ходили, пила только воду, даже если была очень голодна после работы. Вдруг я не смогу кушать красиво, вдруг испачкаюсь, вдруг, вдруг, вдруг…

Я жутко боялась, что он может увидеть меня без макияжа (это в двадцать-то лет!). Или что он приедет — а у меня бардак. А еще я стеснялась своих простых нарядов и того, что пальто у меня от местной фабрики, а не итальянское. Принцессы же ходят только в самых шикарных нарядах! Поэтому я всегда была озабочена вопросом, как бы так одеваться, чтобы это было мне по карману, но выглядело «дорого».

Но самое главное, я боялась дать слабину. Я делала все, чтобы он не видел моих слез. Чтобы он никогда не встречал меня в плохом настроении. Чтобы никогда не стал свидетелем моего гнева. И чтобы даже ни на минуту не догадался, насколько это больно — все время делить его с кем-то еще. В общем, получился такой образ страдающей Жанны д’Арк, которую уже сжигают, ей жутко больно, а она улыбается и делает вид, что это просто солярий.

Я отказывалась от любой помощи мне — финансовой, физической, эмоциональной. Лишь однажды попросила встретить с поезда. Я все могу сама, мне от тебя ничего не надо. А в мыслях — ну разве только замуж, детей, дом, совместно проведенную счастливую старость… Такое вот бескорыстие, такое вот «ничего не надо».

И находясь в таком напряженном состоянии, навязчивом стремлении к идеалу, я в один прекрасный день услышала этот гром среди ясного неба. Диагноз. Опухоль в груди, которой я так гордилась когда-то.

Я помню, как звонила ему из холла онкодиспансера и рыдала. Он, конечно же, не смог меня оттуда забрать, успокоить и все такое. А мне потом было дико стыдно, что я себе такое позволила. Впоследствии я еще не раз делала хорошую мину при плохой игре. Через десять дней после операции, когда я почти не вставала, был его день рождения. И я перебинтовала грудь, надела красивое платье — и поехала его поздравлять. Хотя он даже ни разу меня не навестил.

Мой глупый героизм и мысли о том, что любовь нужно заслужить, заработать, привели меня на операционный стол. И даже после этого не сразу до меня дошло, что именно я делаю не так, хотя я тогда активно увлекалась психологией. Только со временем я почувствовала, сколько же обид мной накоплено за несколько лет постоянного заслуживания любви! Каждый раз в неудобной для меня ситуации я просто проглатывала разочарование и гнев. Не можешь поздравить меня с днем рождения? Ничего страшного! Вообще забыл, что у меня сегодня праздник? Переживу! Обещал и не сделал? Мелочи! Не можешь, потому что ведешь другую в кино? Да, конечно, я обойдусь! Не можешь пойти со мной в кино — вдруг кто увидит? Ладно, схожу одна! И жуткая ненависть, зависть и злость по отношению к той, другой. Да что таить: и к нему — за то, что он во всем этом живет. При всем этом еще и страх — страх потерять (хотя, строго говоря, что там было терять-то), остаться одной, быть брошенной, отвергнутой, страх проиграть. Если меня все еще не выбрали и не позвали замуж, значит, я пока еще не принцесса! Принцессу позовут! Обязательно!

Маленькие капельки собрались в большой океан боли, и эта боль выплеснулась в болезнь, показывая мне, что так больше нельзя. Сейчас я не держу на него зла, не мечтаю повернуть время вспять. Это совсем другая тема: о зрелости и отпускании прошлого, обид и сожалений. И это оказалось непросто, учитывая, что накоплено-то было много, а я не умела с этим радиоактивным грузом обращаться. Но сейчас, спустя много лет, я благодарна за урок, пусть он и оказался таким трудным. Надеюсь, я его усвоила.

Нельзя жить ради другого человека и полностью забывать о себе. Нельзя отдавать все, ожидая, что однажды он оценит. Нельзя позволять пользоваться собой безо всякой ответственности. Нельзя игнорировать собственные потребности и нужды. Нельзя стать идеальной и нельзя ею прикидываться.

Когда я встретила своего будущего мужа, я не могла поверить, что меня можно любить просто так. Что обо мне можно заботиться, хотя я иногда закатываю истерики. Что я достойна цветов без повода, теплых слов, огромного количества времени вместе. Что меня такую, совсем не идеальную, можно звать замуж. Как и за что?! Я до сих пор иногда этому поражаюсь — как и за что меня так любить? За что мне столько счастья? Я же совсем не принцесса! И я благодарна мужу, безумно благодарна, что он не испугался той израненной и замерзшей девочки, отогрел ее своим большим сердцем. Хотя ему временами было — да и сейчас бывает — очень непросто со мной.

Синдром хорошей девочки — это всегда напряжение. Это всегда надрыв. Это всегда опасение: «а что обо мне подумают». И это всегда насилие над собой, предательство самой себя. Это всегда «казаться» вместо «быть». Ты сама с собой незнакома, о себе ничего не знаешь, не понимаешь или не хочешь слышать движений своей души. И думаешь, что если сделаешь еще вот это и вот это, то тебя обязательно полюбят, оценят, погладят по голове, подарят колечко.

Но не погладят, не полюбят и не подарят. Потому что быть с такой женщиной рядом опасно. Она как бомба замедленного действия: обязательно однажды рванет, но когда и где — неизвестно. Какая-то женщина тихо взорвется изнутри своего организма — и все обиды и недосказанности атакуют ее тело, как это было у меня. А кто-то выльет однажды все накопленное на голову тому, кто рядом, кто каждый день бросал мусор в ее душу, считая, что это нормально (она же не возмущается), и привык.

Так что этап нахождения под маской хорошей девочки очень разрушителен. А как долог и труден период возвращения к себе! Если даже в двадцать лет это сопровождается такими муками, каково тем, кто с синдромом отличницы прожил сорок или шестьдесят лет? Как для них это мучительно: спустя столько лет знакомиться с тем, о ком никогда не думал, — с самой собой?

До сих пор у меня случаются приступы регрессии, когда я стараюсь вести себя «на отлично». Делать все идеально. Писать грамотно, без опечаток, чтобы всем понравилось. Выпускать книги в срок. Вести себя так, как принято. Помогать другим больше, чем это возможно прямо сейчас. Позволить кому-то «слопать» всю мою энергию своим нытьем или спорами. Улыбаться, когда хочется просто дать в лоб (бывает и такое). Нравиться всем. Казаться принцессой.

В этот момент меня спасают мои дети. Точнее, грудное вскармливание. Я каждый день много раз вижу перед собой этот рубец. Это не просто рубец от скальпеля на коже. Это рубец на моей душе. От предательства самой себя. От сдерживаемых эмоций, проглоченных обид и боли. От «дневника с пятерками».

Я вижу его — и вспоминаю свой урок снова и снова. Чтобы не повторять ошибок. Чтобы прямо говорить о чувствах и желаниях. Чтобы обозначать личные границы. Чтобы отказывать тем, кому надо отказать. Чтобы оставаться собой во что бы то ни стало, кем бы меня ни считали и что бы про меня ни придумывали. Чтобы дышать полной грудью. И чтобы любить. По-настоящему любить. Так, как меня этому научил мой муж. Просто так. Не за что-то конкретное. Не вопреки всему. А просто любить. Всем своим открытым — пусть и израненным — сердцем. Сердцем, на котором красуется рубец от моего синдрома отличницы.

Практическое задание. Лечим «хорошую девочку»

Если хорошая девочка — это ваш диагноз, то попробуйте начать поиски своей искренности с таких простых шагов.