Дядя Гоша с сожалением смотрит на меня.
– Вроде умный ты парень, в университете учился, на войне вона был, а – дурак, вот какое дело. Для того, чтобы секретность соблюсти, для чего же еще? В общем, показывает этот Шибанов комбату нашему, капитану Кречету, хороший был мужик, в Чехословакии после погиб, да… Показывает он, значит, документы и ставит боевую задачу – выдвинуться в район замка Бран и взять под контроль какие-то развалины. Причем, чтоб ты понял – майор-НКВДешник рядом вьется и они с Шибановым друг на дружку волками глядят. Мы смекаем – вроде как по одни грибы эти двое идут, только из разных деревень.
– А НКВД и СМЕРШ – разные организации? – уточняю я.
– Как милиция и КГБ, – приводит современную аналогию дядя Гоша. Он доволен – раз слушатель задает вопросы, значит история «пошла». Я знаю – его уже не остановить. Братья Стругацкие извинятся и подвинутся перед буйством фантазии нашего Джона Сильвера.
– …На «Студерах» едем в замок Бран. Там какой-то румынский герцог то ли граф жил раньше. Зверь, говорят, был, вот какое дело. Чуть что не по его – сразу на кол сажал. Кольев я не видел, а замок ничего, основательный, да. И природа вокруг – закачаешься, Артемка! Горы, скалы, леса… А воздух! Курорт! В общем, лезем мы в эти самые горы, что твои горные стрелки. Шибанов нас по компасу и карте ведет, а НКВДшник приметы подсказывает, точно он тут был уже. Вечереет, ага. Выбираемся к ущелью. На склоне горы, на уступчике таком, развалины. Натуральная, понимаешь, руина. То ли крепость там стояла, то ли монастырь. Ну, теперь-то все мхом да плющом заросло, вот какое дело. Комбат Кречет приказывает занять оборону. Вторая и третья роты вниз спускаются, ущелье блокировать, а мы скачем по камням, как козюли. И главное, непонятно, от кого обороняться? Фронт далеко на запад ушел, румыны на нашу сторону перекинулись. А тут еще ветер начался, дождик пошел.
И тут же, без перехода, дядя Гоша произносит:
– Эх-ма, усугубить, что ли? Где-то у меня было…
Он стремительно вскакивает с места, кидает под мышку костыль и устремляется в ванную комнату. Я слышу жестяной грохот, невнятную ругань. Возвращается дядя Гоша с торжествующим лицом. В свободной руке его зажата бутылка-чебурашка с незнакомой мне этикеткой «Алиот».
– Во, нашел! Заначка.
Я смеюсь.
– У тебя, дядя Гоша, этих заначек по всей хате натыкано, небось.
– Есть такое дело, – весело соглашается он, зубами скусывая блестящую крышечку из фольги. – Ну, будешь?
– Буду, – решительно трясу головой, а про себя думаю: «Чего уж там. После всех приключений мне уже все по барабану».
Мы выпиваем. «Алиот» оказывается жутким пойлом, напоминающим разбавленную водку, в которой прополоскали ломтик лимона. Я беру из мятой пачки «Монте-Карло» сигарету, прикуриваю.
– Во-от, – многозначительно говорит дядя Гоша. – Курево на фронте – всему голова. Солдат без пайка, на подножном корме, неделю может воевать. А без курева – шабаш, вот какое дело.
– Чего там дальше-то было? – интересуюсь я, выпуская струю сизого дыма.
– Дальше… Дальше, Артемка, пошла потеха. Ворчать народ начал – что за придурь у командования, боевую часть в тылу на мокрых камнях гнобить без толку? И тут разведка, что на гору ходила, докладывает: парашюты! Не то тридцать, не то тридцать пять штук, вот какое дело. Немцы! То ли диверсанты, то ли спецгруппа какая. Они к концу войны большие мастера стали на такие штуки. Муссолини из-под ареста вывезли, сына венгерского правителя, адмирала Хорти, выкрали, в ковер закатав. Прямо из дворца! От гвардейцев, что дворец охраняли, только перья полетели. Был у Гитлера специалист, Отто Скорцени. Вот он эти дела и проворачивал. В общем, боевая тревога у нас, вот какое дело. Сидим, в темноту пялимся, автоматы наготове. А Шибанов и НКВДшник по развалинам ползают, как муравьи, ищут чего-то. Искали-искали – и вроде не нашли. Холостой выстрел. Погода была, я говорил уже – вот как сейчас. Дождь, холодно, ветер. Мы оборону держим, двойную, чтобы мышь не проскочила, вот какое дело. Немцы с горы нас щупают, мы огрызаемся. То тут, то там вдруг – стрельба, ракеты осветительные, трассеры в ночь улетают, вжик-вжик. Красиво, но холодно.
Кречет у Шибанова и майора из НКВД спрашивает – мол, сколько еще сидеть, чего мы ждем, товарищи офицеры? Дайте отмашку и мои молодцы фрицев в мелкий винегрет покрошат. А Шибанов злой стал, как черт. Орет, руками машет. Сколько, говорит, надо, столько и будете сидеть, капитан. Держите оборону, говорит, и никаких гвоздей! Кречет тоже психанул, оттянул всех по матери и ко мне. Мой пост на скале был, прямо над развалинами. Комбат мне пулемет дегтяревский выделил и приказал:
– Смотри, Георгий, ты у нас последний рубеж. Без нужды не высовывайся, потому как ты – козырный туз. Понял?
– Так точно, понял, – отвечаю.