Я бью ногой по легкому столику. Бью со всей силы. Таксомордый отшатывается. Крашеная девица, которая, похоже, тоже из этой банды, отчаянно визжит. Барабан, карточки – все взмывает в воздух. Толпа моментально рассасывается – люди, взрослые сильные мужчины, разбегаются, толкая друг друга. Им страшно.
Но я не смотрю на них. У меня другие дела. Беззубый получает кулаком в живот, щетинистый – локтем в челюсть. Один загибается, второй воет, держась за лицо. Локтем в челюсть – это больно. Впрочем, кулаком под вздох – тоже.
На вытоптанном в снегу пятачке валяется столик, поодаль лежит расколотый барабан, шарики; цветными пятнами на сером выделяются рассыпавшиеся карточки. Таксомордый и девица смотрят на меня, как на какую-то диковинку, заморское чудо.
– Ты что, больной? – безо всякого страха спрашивает парень. – Жить надоело? Ты хоть знаешь, кто нас сюда поставил? Тебя же в асфальт закатают, понял?
– Не понял, – теперь уже я лучезарно улыбаюсь ему в лицо – и бью ребром ладони по шее пытающегося выпрямиться беззубого. Тот кулем валится на снег. Щетинистый боком отковыливает в сторону, что-то лопочет.
– Деньги верни – и инцидент будем считать исчерпанным, – говорю я таксомордому. Он пожимает плечами, лезет в карман. Девица что-то шепчет ему, бросая на меня злые взгляды.
Спохватываюсь – а бабулька-то где? Верчу головой – и замечаю ее метрах в двадцати, бредущей по скользкому тротуару. Лотерейщик тем временем достает довольно приличную пачку денег, начинает отсчитывать купюры. Шагаю к нему, вырываю всю пачку.
– Вы еще нашаманите.
– А вот это уже беспредел! – он таращит на меня белесые глазки. – Ты кто такой? Тебе ж после этого не жить!
Я не слушаю его – бегу следом за старушкой.
– Мать, погоди! Они передумали. На-ка вот…
Сую ей в руки деньги и тихо шепчу:
– И давай, уходи побыстрее.
Она смотрит на меня снизу вверх, мелко крестит:
– Спаси тебя бог, сыночек. Спаси бог…
– Ничего, мать, как-нибудь прорвемся.
Оборачиваюсь – и как раз вовремя. Прямо на тротуар, к разгромленной лотерейной точке подруливает большая черная машина, иномарка с темными стеклами и четырьмя серебряными кольцами на передке. Хлопают дверцы. Трое высоких, подтянутых парней в кожаных куртках окружают таксомордого. Он что-то визгливо кричит, указывая рукой в мою сторону. Парни одновременно поворачивают головы. На лицах у них узкие солнцезащитные очки.
Старушка семенит прочь. Смех смехом, а ведь сейчас мне придется туго. И бежать некуда – слева по улице мчится сплошной поток машин, справа – трамвайное кольцо, сугробы и ограда Арского кладбища. Да и бегать от этих клоунов как-то… Зазорно, что ли? Это не люди Надир-шаха, не кашгарские контрабандисты с М-16, не Кобдо на арене Колизея.
Просто ряженая шпана. И чтобы я показывал им спину? На мгновение перед глазами встает лицо Телли. Засовываю руку под пальто, крепко сжимаю костяную рукоять кинжала князя Атхи – и не спеша, вразвалочку, иду навстречу своей судьбе.
Сорвавшиеся было с места парни в очках останавливаются. Правильно, а чего ноги бить, если добыча сама идет навстречу? Но не на того вы напали, ребята. Ох, не на того…