Ротмистр

– Черт с вами! – Вортош что-то решил про себя. – Я расскажу!.. Не могу больше нести эту ношу один… Слушайте же! Пропавшая экспедиция находится в турецком плену. День за днем мои друзья подвергаются нечеловеческим пыткам. И сейчас. В это самое время…

– Помилуйте! Какой в этом смысл? Да и откуда это известно?

– В экспедиции находится единоутробный брат Шалтыя. Братьям дарована способность устанавливать меж собой незримую, неподвластную расстояниям связь, посредством ритуальных действий смотреть на мир глазами друг друга. И уверяю вас, то, что описывает Шалтый, лучше не видеть никому.

– Это невозможно…

– Да, трудно поверить. Хотя на свете есть вещи, в реальность которых поверить еще труднее.

– Но есть же конвенции… Даже с военнопленными так не поступают, а здесь – изыскательская партия…

Вортош вздохнул.

– Мы имеем дело не с военными. Себя проявила хорошо организованная структура, аналогичная нашей. Проявила неожиданно и необыкновенно жестоко… В самом начале кампании со стороны Армении, в след за победоносной колонной Тергукасова вышел небольшой, но прекрасно экипированный отряд, имеющий целью найти… – Вортош помедлил, – ну, некий, скажем так, предмет. Расчет делался на то, что в условиях царящей неразберихи на них попросту никто не обратит внимания. Мы просчитались. Сразу после того, как экспедиции удалось отыскать артефакт, ее захватили.

– Вы что же, из масонской ложи?

– Нет. Сравнение ваше неудачно. Масоны не признают государственного деления, у них своя иерархия. Мы же работаем на державу. На Россию… Сфера наших интересов лежит за границами современной науки. Существует огромное множество явлений необъяснимого, сверхъестественного рода. Мы пытаемся раскрыть их природу, заставить приносить пользу.

– Пользу? Пытаетесь заставить черта возить воду?

– Если угодно.

– Боже правый, – покачал головой Ревин. – Вы же образованный человек…

– Конечно, проще всего отмахнуться и сделать вид, что ничего нет, – возразил Вортош, – чтобы не терять внутреннее равновесие. Цыкнуть на пытливый разум, перекреститься и забыть. На все, дескать, воля Божья… Распространенная обывательская позиция. Я вас не виню, нет… Просто держите в уме, что мир, окружающий нас, гораздо сложнее, чем то, что вы видите.

– Я постараюсь.

– Во всяком случае, прошу вас не распространяться о нашем разговоре. Спокойной ночи.

…Скрип несмазанной тележной оси, похожий на резкий крик чаек, разносился вокруг. Но чаек в желтой раскаленной вышине не было, лишь одинокий стервятник парил над обозом, хищно растопырив крылья. Два десятка повозок, запряженных тощими длиннорогими быками, подпрыгивали на камнях, опасно похрустывали, рискуя рассыпаться. Одоев болезненно ощущал копчиком каждую неровность. Связанные за спиной запястья и колодки, одетые на ноги, не давали изменить положение измученного тела. Иногда звон в разбитой голове заглушал окружающие звуки и капитан проваливался в тяжелое забытье. Кадык отчаянно дергался вверх-вниз, но сглотнуть не получалось, гортань словно засыпало песком.

Хотелось пить. Жить тоже хотелось, но пить больше.

Бредущий рядом с арбой редиф приложился к бурдюку, ополоснул одутловатое лицо, заросшее густой щетиной. Усилием воли капитан отвел взгляд.

Ветер донес топот копыт и бряцание металла: с севера приближался конный отряд. Раздались тревожные возгласы, защелкали затворы винтовок, замелькали над бычьими крестцами кнуты погонщиков. Но опасения оказались напрасными, во всадниках признали своих.