Топь

– Вы уверены?

– Абсолютно. Белоярская присмирела почти сразу же, с заграничными коллегами мы держим постоянный контакт. Уровень ментальной активности почти у всех на тридцать процентов ниже, чем у Таганайской, уровень агрессии – вообще несопоставим. Истребители… за границей даже толком не знают, что это такое. Разве что по нашим материалам.

– Не может быть! – изумилась Хомчик.

– Увы, может. Аномалии есть, да. Измененных – тоже определенное количество. Но жертв, если сравнивать с первыми несколькими часами существования Белоярской Зоны и со всей историей Таганайской, грубо говоря, нет.

– И у вас есть этому объяснение?

– Пока нет. Равно как и приказу, который спустили нам сверху.

– Не применять стан?

– Да.

– Ну, вы же ученый, док. Разве не вы первый должны ратовать за то, чтобы изучать неизвестное, а не уничтожать его?

– За казуистику вам пятерка, капитан Х… Алина. Одно дело я, ученый сухарь, у которого ни семьи, ни друзей. Другое – власти, которые вроде как за население отвечают. В Златоусте погибли двадцать тысяч человек, из которых больше половины превратились в истребителей. Таганайская Зона ведет себя как первые, дикие – Краснотайгинская, Печорская, Муромо-Владимирская и, долгое время, Питерская. Она чрезвычайно опасна. И в свете этого указание не трогать ее выглядит по меньшей мере странным.

Оперативница смотрела на Прохоренкова с изумлением: за несколько минут этого разговора он произнес больше слов, чем за предыдущие два года в сумме. А еще сильнее удивляли прорезавшиеся у него эмоции, на которые Алина, признаться, считала его не способным.

– Но приказ есть приказ, не так ли? – осторожно спросила оперативница.

– Я не призываю к бунту, если вы об этом, – хладнокровно отозвался Эдуард. – Просто задаю вопросы. Ученым это свойственно. А теперь взгляните вот на это.

Прохоренков пару раз щелкнул «мышкой», и на экране монитора вместо карты появились диаграммы. Алина подняла на него раздраженный взгляд:

– Вы меня ни с кем не перепутали? Я во всем этом ни черта не понимаю.

– Извольте, объясню. Как бы вы ни были далеки от науки, одну закономерность вы наверняка увидеть сможете. Это диаграммы биологической и энергетической активности всех известных нам Зон. В том числе и заграничных. Думаю, вам видно, что некоторые из них похожи друг на друга.

Алина уже открыла было рот, чтобы сказать, что для нее все эти чертовы диаграммы – на одно лицо, и посоветовать научнику не морочить ей голову, как вдруг поняла, что он прав: диаграммы можно было разделить на две группы по приблизительной похожести.

– Ну, допустим, видно. И что из этого?

– Вот эти, с пологими графиками и невысокими столбцами диаграмм, относятся к заграничным Зонам, Питерской Зоне в последний год перед консервацией и Белоярской Зоне в настоящее время. А вот эти, похожие на дикобразов, – характеристики Краснотайгинской, Печорской, Муромо-Владимирской и Таганайской Зон. То есть получается, что раньше Зоны отличались высокой степенью активности и агрессией, потом подуспокоились, и последние восемь лет все было сравнительно тихо. Но вот появилась Таганайская Зона, и на что она больше всего похожа? – Палец научника ткнул в самую верхнюю диаграмму. – На Краснотайгинскую. Вопрос номер один: с чего бы это, если все было спокойно и внезапно перестало таким быть? Что изменилось? Вопрос номер два: Краснотайгинскую Зону уничтожили ядерным ударом, последующие – консервировали станом, потом с Зонами научились как-то жить, но эта ведет себя дико, как первые, и все же ее не трогают. Почему?

– Вашу ж налево, я-то откуда знаю, док?! Зачем вы меня об этом спрашиваете? В такой хрени разбираться – ваша епархия. Мы, собственно, за этим в Зону и тащимся в основном.