Придя к столь утешительному выводу, племянница регистора Трениума глубоко задумалась над выбором украшений.
К этой причёске вполне подойдёт подарок Вестакии Картен. И пусть подобные шпильки часто носят девочки-подростки, Ника Юлиса Террина тоже ещё не настолько старая, чтобы такое украшение смотрелось на ней неуместно. Да и нет у неё больше ничего подходящего. Ну нельзя же одевать на свидание с Вилитом заколки, подаренные Аварием.
Нефритовое ожерелье она тоже отложила в сторону, посчитав неподходящим для катания на колеснице. А вот серьги, подаренные сенатором Юлисом, взяла, посчитав подходящими к её новой причёске и тёмно-синей накидке.
Подумав, девушка решила не брать с собой длинный кинжал. И одевать одной неудобно, и вряд ли кто-то осмелится ей угрожать в присутствии сына императора, а по дороге туда её и тётушку будут сопровождать шестеро носильщиков и Тарберий Сциний Дуб. Однако ножны на голень она всё же нацепила. Так, на всякий случай.
Оглядев племянницу с головы до ног, тётушка, одетая, словно на императорский пир, неодобрительно покачала головой, а вот бабуля, наоборот, расчувствовалась, и пробормотав:
— Какая же ты у меня красавица, внучка! — вытерла платочком заслезившиеся глаза.
Ника буквально физически ощущала, как нестерпимо медленно тянется время. Прекрасно понимая, насколько смешно она выглядит, девушка тем не менее то и дело посматривала вверх, туда, где по бледно-голубому небу еле ползёт неуместно весёлое солнце.
Хорошо ещё, Торина Септиса Ульда, всплакнув и со вкусом высморкавшись, пустилась в воспоминания о своей первой встрече с покойным мужем. Нельзя сказать, что рассказ сколько-нибудь заинтересовал внучку, но хоть как-то помог скоротать ожидание.
Как часто бывает в подобных случаях, Тарберий Сциний Дуб появился совершенно неожиданно, и в доме регистора Трениума началась бестолковая суета. Оказалось, что рабы ещё не вынесли на улицу паланкин, а повар забыл спросить госпожу что-то очень важное по поводу меню сегодняшнего ужина.
Провожавшая её, бабушка вдруг крепко вцепилась в запястье девушки тонкими высохшими пальцами.
— Ты уж береги себя, внучка. А то мне что-то не по себе. Всё кажется, мы с тобой больше не увидимся.
— Да вы что, госпожа Септиса! — снисходительно улыбнулась Ника, мысленно уже несясь в запряжённой четвёркой лошадей колеснице по жёлтой песчаной дорожке. — Я же скоро вернусь.
— Хорошо, если так, — тоже попыталась растянуть ярко накрашенные губы старушка и громко прошептала в спину удалявшейся девушки. — Да хранят тебя небожители, внученька.
Оказалось, что кроме супруги, господин Итур Септис Даум решил отправить с племянницей двух особо доверенных коскидов, терпеливо поджидавших родственниц покровителя в прихожей за кувшинчиком разведённого вина.
Посланец его высочества принца Вилита пришёл пешком. Пласда Септиса Денса сразу же пригласила его сесть вместе с ними в паланкин. Но молодой человек отказался, сославшись на то, что ходьба помогает тренировать силу ног. По дороге она ещё несколько раз повторила своё предложение, но Сциний остался непреклонен.
Он привёл их маленькую процессию к парадному входу на Ипподром и громко постучал в левые ворота. Из почти сразу же распахнувшейся калитки выглянул низкий, плотный мужчина с огромной лысиной, масляной улыбкой и маленькими, беспокойно бегающими глазками.
Увидев приятеля принца, он низко поклонился и, обернувшись, скомандовал:
— Открывайте ворота!
Миновав глубокую арку, рабы Септисов опустили свою ношу на мощёную камнем площадку, от которой в обе стороны поднимались широкие, ведущие на трибуны лестницы.
Выбравшись вслед за тётушкой, Ника первым делом увидела довольно улыбавшегося Вилита и стоявшего рядом с ним Налия Герона Рисуса.