— Кто это? — насторожилась гостья.
— Так смотритель наш, — пояснила хозяйка. — Я тут приболела немножко… И с заказами хуже стало. Вот долг и образовался. И всего-то за месяц не заплатила, а этот мерзавец грозил в следующий раз уже лестницу сломать.
— Лестницу? — удивилась Ника.
— Ну да, — подтвердила женщина, и видя недоумение собеседницы, разъяснила. — В суд подавать им хлопотно, да с таких дел ещё и пошлину платить придётся. А тут лестницу сломал — жильцы сами из квартиры уйдут. Долго без еды и воды не проживёшь. Вот и разбойничают кровососы. Ну теперь-то уж я заткну его грязный рот!
Попаданка хмыкнула, дивясь столь креативному способу борьбы с неплательщиками, подумав, не за этим ли здесь в каждую квартиру сделан отдельный вход?
— Пойдёмте, госпожа, — встала вдова. — Я вам комнату покажу.
— А у вас разве ещё одна есть? — вскинула брови девушка.
— Разумеется, — хозяйка, кажется, даже немного обиделась. — Она, конечно, поменьше, чем эта. Я хотела её жильцам сдать, да одинокой вдове уж больно опасно чужого человека в дом пускать. Сейчас там Ульпина спит.
— А это кто? — спросила гостья. Наблюдая за походкой Константы, она сделала вывод, что её правая нога явно короче левой.
— Так рабыня моя, госпожа, — ответила собеседница. — Ну да она пока у меня поживёт.
В боковой стене отходящего от прихожей коридорчика, который Ника посчитала тупиком, нашлась вполне себе приличного вида деревянная дверь.
Возившаяся у стоявшей на полу бронзовой жаровни женщина в застиранном, густо украшенном заплатами хитоне не обратила на скрип петель никакого внимания, проворчав низким грудным голосом с каким-то грубым акцентом:
— Я же говорила, госпожа, что не надо брать уголь у Прония. Ну никак не разгорается! Чтобы этому жирному каплуну лопнуть!
— Ульпина! — повысила голос вдова. — У нас гостья!
— Что? — невольница резво встала, отряхивая подол, и перед тем, как поклониться, бросила на девушку острый, оценивающий взгляд из-под редких, белесых бровей.
Ника отметила, что рабыня, скорее всего, ненамного старше хозяйки. Круглое лицо и грязноватую шею женщины покрывали частые веснушки, а собранные в пучок волосы выдавали натуральную блондинку.
— Эта госпожа немного у нас поживёт, — с явно преувеличенной строгостью проговорила хозяйка. — Для неё надо освободить комнату.
— Сей же час, госпожа, — с таким же показным смирением поклонилась Ульпина.
— Присаживайтесь, госпожа, — Константа указала девушке на единственную табуретку.
Здесь действительно оказалось немного тесновато, примерно так, как в той клетушке, в которой племянница регистора Тренума проживала в доме своего дядюшки.