Нерождённый 2

– Ты оглох? – вежливо спрашиваю я.

– Я не знаю! Но то, что точно знаю – ты везунчик.

– Я бы всё же предпочёл узнать сколько это всё стоит, – я поднимаю мешочек и осторожно – не хочу рассыпать снова – взвешиваю в руках.

Жду пока Кайоши отыщет и соберёт последний из камней и потом вытягиваю шнурок из ремня и туго перетягиваю им мешок.

– Своё последнее слово, конечно, скажут перекупщики в Новом Токио, – Кайоши показывает на тугой мешочек в моих руках. – Но, думаю, тут не меньше чем на пятьдесят тысяч.

Глава 8

Пятьдесят тысяч?

Эта цифра крутится в моей голове всё время, пока мы летаем по пустошам в поисках завода стражей.

Что можно сделать полезного на пятьдесят тысяч?

Совсем-совсем скоро из Фукусимы должен вернуться наш большой корабль. Оснастить его вооружением?

Хватит ли этих денег чтобы превратить его в полноценную боевую единицу или эта огромная посудина с кучей палуб так и останется лёгкой мишенью для врага? Скорее второе – иначе бы настоящие военные корабли не стоили так дорого.

– Кажется, это он! – вскрикивает Кайоши с капитанского мостика.

Неужели.

Неужели мы нашли его. Я уже стал думать что те двое, в повозке всё-таки обманули нас.

Но нет, просто искать ночью – сложнее. Приходилось лететь на каждые огоньки которые мы видели в пустошах, ведь именно они могли оказаться светом работающего ночью завода. То, что сейчас завод перейдёт на круглосуточный режим я не сомневался – времена наступают сложные и клан Чёрного Сокола уже успел ввязаться в войну. Им сейчас не до сна – нужно срочно усиливать войска.

– Ты придумал как мы добудем стражей? – спрашивает Кайоши, когда я поднимаюсь к нему. – Вряд ли этот место будет слабо охраняться.

– Мы только что добыли на пятьдесят тысяч синих алмазов на шахте которая охранялась одним мелким Хранителем.

– Тогда я тоже мелкий Хранитель с моими двумя ядрами, – обижается он.

– Да, – не собираюсь жалеть его я. – Мало тренируешься. Бери пример с меня – семь ядер сейчас, а уже утром будет девять. Девять ядер и третья ступень.

– Я же не продал душу демону как ты, – огрызается он.