– Жаль – огорченно цыкнул я зубом, убирая дробовик.
– Спасибо, сеньор! – обрадованно заулыбался ушлепок – Я…
Заткнувшись, он удивленно уставился на свою грудь, где над левым соском вдруг выросло толстое древко дротика. Булькнув, кашлянув кровью, он упал на колени и завалился на бок. Опустив руку, Ссака удовлетворенно ухмыльнулась:
– Я умею метать дротики! Надо же… а до заморозки не умела… хотя целила в яйца…
Далекий рев повторился. Он звучал от руин, до которых оставалось около шести километров. За нашими спинами снова злорадно захохотал самшит.
Черепаший панцирь, это сраный гриб на стальных колесах с муравьями в глазах и жопе, гребаный живой дзот-нытик, экс-друид и трусливый самоубийца, с нами не пошел. Передумал… о чем радостно и заявил минут пять назад. Причем заявил с такой детской внезапной радостью, что сначала я заподозрил какой-то сучий подвох, но затем понял – нет, подставы тут нет. У него на самом деле за считанные секунды изменилось настроение – с мрачной плаксивости на солнечное веселье. Насколько я знаю такое возможно только у психопатов или тех, кто получил укол сильнодействующего средства в вену. А такое опять же вкалывают обычно буйным психам или депрессивной плесени.
Оповестив нас о своем намерении, заливаясь смехом, выдавливая из одного отверстия воняющую укусом мочу, а из другого слова прощания, он отстал и пожелал удачи, тут же добавив, что нас точно сожрут, по любому сожрут, но вы там держитесь. А теперь он наблюдал за нами издалека – с помощью установленной на высоком самшите камеры. Может вернуться и прострелить ему костяную жопу? Я ведь не слепой и видел гоблинские черепа зажатые в развилках деревьев. Он вел нас так, чтобы мы не наткнулись на эти украшения, но я приметлив. И заметил, что некоторые черепа выглядят очень свежими. Будто вчера от мяса ободрали…
Долгий недовольный рев заставил рубщиков нервно попятиться назад. Забыв о спятившем друиде в личине муравейника, я сделал шаг вперед и с недоумением улыбнулся:
– Кто-то сказал идти назад?
– Нет, сеньор – испуганно проблеял Гонсалес и замахал рубщикам, призывая вернуться к работе.
Каппа суровым взглядом помог Хорхе вытащить труп из-под колес, и мы двинулись дальше.
Что интересно, смелей всех выглядели пошедшие с нами бледнокожие сурверы. Они были настолько наркотически обдолбаны пьянящим новым миром, то у них почти напрочь отрезало страх. Они рубили и глазели, рубили и вдыхали ароматы, рубили и мотали головами от избытка чувств. И даже при реве воспетого всеми недоумками округи дракона, у сурверов начали нездорово блестеть глаза. Уверен, что сожри он их и они будут столь же завороженно глядеть на его пищевод, заранее представляя, насколько восхитительно будет выглядеть кишечник… Что это? Говно дракона? Потрясающе!
– Тут говно! – с радостным удивлением заорал дочерна загорелый рубщик – Гора говна-а-а!
– Вашу мать… вспомни о дерьме и оно полезет… – пробормотал я, выбираясь обратно – Каппа… научи не орать дебилов.
– Есть! О…
Ну да… понятно почему проняло даже истово культивирующего холодную невозмутимую отстраненность мечника. Понятно почему заорал рубщик, а остальные отвесили челюсти и смотрели… вверх.
– Отмена приказа – буркнул я, глядя на то, что лежало сразу за прорубленным сквозь лианный полог проходом.
Не гора, но холм. Три метра с небольшим. Цвет черный. Торчащие в разные стороны сломанные кости и дикая вонь явственно говорили, что хозяин говна презирает вегетарианство. А вот пантер и свиней любит. Как основное блюдо. Ну и гоблинов в качестве редкого десертного лакомства. Отведя взор от черепа забитого черным дерьмом, я приказал:
– Меняем направление. К реке. Напрямую. Каппа, Ссака… по экзам. Тут похоже все по-настоящему… такое не подделаешь…
Через пятьдесят метров, когда и без того влажный от испарений воздух стал чуть ли не жидким из-за дохнувшей на нас реки, мы оказались в начале спуска, где обнаружили здоровенный пролом в мелких прибрежных зарослях. Устланная вдавленными в глиняно-каменистую почву стволами сплющенных молодых стволов, просека вела до самой реки. Ну да… даже драконам надо пить. Вот только пролом странноват… оглянувшись, я глянул на два могучих дерева, от которых начинался этот проход, что, несомненно, был буквально продавлен, проломлен сквозь препятствия. Некоторые деревья были вырваны и отброшены. А они весят немало… Поглядев на зависшие в лианах стволы с забитыми землей корнями, я двинулся дальше, следуя за спешащим к реке отрядом.