– В субботу я закрыл школу в шесть вечера, сделал поэтажный обход и сел в раздевалке книгу читать. Ночью все спокойно было. Наутро вышел в коридор, тут меня по голове и приложили чем-то тяжелым. Как я в туалете очутился, не помню. Наверное, меня в него преступники затащили.
– А ну, дыхни! – приказал я.
Сторож глубоко вдохнул, выдохнул в сторону и тихо сказал:
– Было дело, немного совсем. Никогда на работе не прикладывался, а тут черт дернул…
– Тебя черт дернул или бутылка неизвестно откуда взялась? – едва подавляя нарастающую с каждой минутой злость, спросил я. – Что ты на меня уставился? Бутылку с собой принес или в раздевалке нашел?
– С собой принес, – тихо-тихо ответил сторож.
– Когда ты уснул? Вспомни время, когда ты вырубился.
– Пошел обход делать… – неуверенно начал сторож.
Я даже дослушивать его не стал.
– Что ты мне врешь про обход! – закричал я. – Из-за тебя девчонку убили, а ты выгораживать себя взялся? Отвечай мне, во сколько ты уснул?
– Часов в двенадцать уже спал, – понурив голову, прошептал провинившийся субъект.
Я посмотрел по сторонам. Рядом, кроме сторожей и пьяного Клементьева, никого не было.
– Мать его! – завопил я на всю школу. – В этом балагане хоть один опер живой есть?
– А меня ты что, за опера не считаешь? – обиделся Геннадий Александрович.
На мой призыв из-за угла выскочили два оперативника из Кировского РОВД, за ними следом – Симонов и Фесенко из нашего управления.
– Андрей Николаевич, что случилось? – недоуменно хлопая ресницами, спросил Симонов.
– Ведите меня к покойнице! – велел я.
– Меня попросить не мог? – пробурчал за спиной Клементьев.
– Геннадий Александрович! – Я резко обернулся к коллеге и, никого не стесняясь, сказал: – Если у вас есть желание опозориться на весь город, то оставайтесь, а если не хотите под раздачу попасть, поезжайте в управление или домой. Сейчас областники сюда нагрянут, вы им как в глаза смотреть будете? Валите отсюда к чертовой матери, я тут один справлюсь!
Клементьев что-то недовольно забурчал, но я уже забыл про него и пошел на второй этаж.