Кладбище Сильверсайда удивительным образом расположилось на холмах за границей города. Аккуратные надгробия, не сильно отличающиеся друг от друга, шли рядами по сопкам, иногда теряясь в небольших подлесках. Часть кладбища уходила прямиком в лес. Здесь были как совсем уж старые надгробия, которые ничем не отличались от камня, так и совершенно новые, иногда представляющие из себя настоящие произведения искусства.
Глядя на эти огромные ряды надгробий, я невольно задумывался над тем, что в действительности для нас это настоящая роскошь — быть похороненным как положено. Там, где тебя смогут навестить близкие, как это делала сейчас Стелла. Многим была уготована безымянная могила в лесу, бетон или дно залива, где никто никогда о них не узнает. Понимая это, я невольно задумывался: а останется ли после меня что-нибудь, что можно будет похоронить здесь, или, как многие другие, найду своё пристанище где-нибудь под елью?
Плохие мысли. Они словно готовят тебя к чему-то нехорошему, но как бы я с ними ни боролся, они всё равно невольно закрадывались мне в голову.
Пока Стелла оплакивала своего мужа, сидя перед надгробием на корточках под присмотром моей охраны, я навестил могилу Саки. Рядом, буквально в десятке метров, были могилы брата и сестры, Дуси и Романа. До сих пор помню их имена. Они были, наверное, единственными, за чью смерть я чувствовал вину. Ни Француз, ни Бурый, ни Гребня, вообще никто — их я убивал и предавал, не моргнув взглядом, потому что делал то, что делают в этом бизнесе. Но вот они вдвоём… да, зацепили почему-то за живое. Доверились мне, а я их убил.
Практически вся суть криминала в одном моём поступке — сегодня ты друг, а завтра враг.
— Это она? — негромкий голос Стеллы раздался за моей спиной. Я как раз стоял с Эйко на руках перед могилой её матери. Скажем так, привёл дочь навестить её.
— Да, она, — негромко ответил я, бросив на неё взгляд. Стелла стояла с красными немного опухшими глазами, разглядывая надгробие. После чего её взгляд переместился на мои руки.
— Её?
— Да, дочь.
— У меня сын, — глухо отозвалась она. — Михаилом назвала.
— Эйко. Мать дала ей это имя.
Стелла, словно пытаясь кого-то найти, окинула взглядом кладбище. Сейчас здесь было туманно и влажно, словно сопку накрыло облако. Но это было даже лучше — была… спокойная обстановка, которая не мешала насладиться этим чувством тоски.
— Зря ты промахнулась, — прохрипел я, сделав глубокий вдох. — Очень зря.
— Но если бы я убила тебя, то тогда бы не вышла оттуда живой, верно? — не глядя на меня, спросила она.
— Верно. Иронично, да?
Смолкли. Постояли так над могилой, после чего Стелла негромко сказала:
— Мне жаль. Мне действительно жаль, что я промахнулась… и попала в ту девчонку с ребёнком, Том, — пробормотала она, глядя над надгробие. — Я сожалею, что так вышло. Я тебя до сих пор ненавижу и желаю скорейшей смерти в канаве в муках, но… прости, что я попала в неё. Просто чтоб ты знал.
С этими словами она развернулась и медленно направилась к машинам, припаркованным у обочины.
Не хочется признавать, но мне частично тоже жаль. Почему частично? Потому что даже при таком горе, при такой работе и понимании, что кровь ещё будет проливаться, я был не готов отказаться от своей жизни. Даже идя по трупам других, видя смерть близких, я был не готов добровольно закончить всё это.
***